Поражение Федры

– Достаточно! – осадил всех Тесей. – Охота – это прекрасно, но Федра права. Она напоминает вам, что есть и другие боги, которым нужно служить. Например, Афине, покровительнице нашего чудесного города. Нет, Ипполит, – Тесей поднял палец, останавливая сына, уже открывшего рот для возражений, – я не потерплю ни слова против Афины. Нам необходимы ее мудрость и ее мощь, дабы Афины достигли того величия, которого заслуживают. Ты не видел Крит, иначе знал бы, насколько мы отстаем. Быть может, однажды царица Федра опишет тебе свой великолепный город-государство. Пока же я вижу, что принесли ее завтрак, а меня ждут дела.

Тесей поклонился и совершил, наверное, самый неблагородный поступок со времен похищения матери Ипполита – покинул зал.

Федра озиралась, застыв на месте. Подле нее стояла служанка с маленькой чашей йогурта. Принцессе следовало бы сесть рядом с принцем, ее пасынком, но она не двигалась.

Я подумал, что привести сюда девушку для знакомства с таким грубияном было глупостью, но меня очень удивила реакция Ипполита. Он смотрел на Федру расширившимися глазами и, похоже, вспотел. Не знай я его хорошо, решил бы, что он очарован ею. Интересный поворот.

Ипполит неохотно повернулся к принцессе спиной. Она отпрянула, испытывая явное отвращение. Воспользовавшись выпавшей возможностью, я ногой подвинул свободный стул рядом с собой. Почувствовав во мне дружелюбный настрой, Федра подошла и села. Служанка с йогуртом последовала за ней.

Поначалу мы говорили с принцессой о мелочах: о ее путешествии в Афины и о солнце, обласкивавшем город с ее приезда. Но постепенно наш разговор повернул к Эгею.

– Вы служили у него советником, так ведь? – спросила принцесса. – Он хорошо правил?

– Ах, моя госпожа, он правил как никто другой, – ответил я, наклонившись к ней. И не солгал. Я превозносил достоинства Эгея, рассказывая о выигранных им битвах, о его удивительной доброте к людям, о мудрости, проявлявшейся на суде.

Я позволил слезам увлажнить глаза и знаю, что Федра это заметила.

– Вы сказали об Эгее столько добрых слов. Мне жаль, что я его не знала.

– Благодарю вас, ваше величество. Он был хорошим царем. Возможно, не таким амбициозным, как некоторые, но хорошим правителем для нас, его людей.

– Надеюсь, о моем отце, царе Миносе, старшее поколение будет отзываться так же, – серьезно сказала принцесса. Ее глаза наполнились слезами.

Чудесно. Я на короткое мгновение накрыл ее ладонь своей и тут же отнял: моя грубая кожа казалась неуместной возле ее бледной пухленькой ладошки. Этот жест должен был восприняться как отеческий, а не как поползновения влюбленного старика.

Мы вернулись к светской беседе. Я попытался обсудить с Федрой ее дом, Крит и нового царя Афин, но она была слишком хорошо воспитана. И все же я подметил любопытную деталь: когда разговор зашел о Тесее, принцессу переполнил гнев. Сомневаюсь, что Тесей осознаёт, какое чувство в ней вызывает: глаза застит ее молочная кожа и потупленный взгляд. Тем не менее под спокойной внешней оболочкой таится истовая ненависть.

Когда я завел речь о Тесее, глаза принцессы сузились до щелок, ноздри затрепетали, а на щеках разгорелся румянец. Что ее злит? Его отношение к ней? То, что он увез ее из дома или что водворил сюда, не оказав должного уважения, приличествующего жене? Думаю, дело не только в этом. На Крите что-то произошло, нечто существенное. Я решил не только обратиться за информацией к своим осведомителям, но и завоевать доверие принцессы. В конце концов, враг моего врага – мой друг.

Федра

Первые десять ночей при афинском дворе мне хотелось одного – плакать. Я тосковала по Криту, и не только по родителям и сестре. Я тосковала по дворцу. Никакое мытье не помогало мне почувствовать себя чистой и избавить ноздри от запаха гнили и разложения, пропитавшего дворец.

Кандакия чувствовала то же самое. Она целыми днями на карачках отдраивала полы в наших комнатах, пытаясь оттереть щеткой грязь. Каждый вечер она облегченно вздыхала, но каждое утро пол снова покрывал тонкий слой земляной пыли, и ей приходилось драить по новой.

Тесея я не видела. Быть может, до него доходили слухи о том, как громко и часто я рыдаю. Да и вряд ли он хотел проводить со мной время. Но по Тесею я не плакала: не хватало еще тратить слезы на чудовище.

«Почему ты помогла ему, Ариадна?» – этот вопрос мучил меня, еженощно вертясь на кончике языка. Жаль, сестра не появлялась больше, чтобы я могла задать его ей.

Тем утром я вышла к Тесею на завтрак, поскольку выбора у меня не было. Тесей сказал, что хочет познакомить меня с сыном. Я и представить не могла, что он оставит меня с ним. Позже, уже в своей комнате, я пыталась решить, что из случившегося оказалось хуже всего. При критском дворе женщины завтракали вместе с мужчинами. Здесь явно заведено по-другому.