Поражение Федры

– Ариадна бросилась на меня с кулаками, грозила рассказать обо всем вашему отцу. Она уничтожила бы меня, а вместе со мной – и Афины.

– И ты…

– И я схватил ее руками за горло и задушил.

Тесей с вызовом уставился на меня: брошусь ли я на него, как моя сестра. Но нас разделял стол и меня отягощал ребенок.

– Чего ты добиваешься, Федра? Хочешь разрушить жизни Ипполита, мою и свою? Образумься.

Его тон по-прежнему выдавал раздражение, но я развернулась к нему медленно, неспешно.

– С чего бы это? – Слова капризного дитя, ну и пусть. Я и впрямь хочу разрушить жизни обоих.

– С того, что тебе надо думать не только о себе, но и о ребенке.

У меня вырвался невольный вздох, и Тесей понял, что задел меня.

– Ты считаешь меня бездушным, я понимаю. Винишь меня в смертях своих близких. Может, ты и права, кто знает. Но есть тот, кем я дорожу всем сердцем. И это мой сын. Ради него я сделаю что угодно, Федра.

– Почему твой сын важнее меня? Почему ему позволено бить меня? Почему позволено… – дыхание перехватило, и я отвела взгляд: – Насиловать? Где справедливость?

– Ну сколько это длилось? Так долго, что солнце успело пропутешествовать по небу? Сомневаюсь. Скорее всего, это заняло толику времени. И ты… – Тесей протянул руку через стол, ухватился пальцами за мой подбородок и заставил взглянуть на себя. – Смотри на меня, когда я с тобой говорю. Ты хочешь разрушить Ипполиту жизнь из-за нескольких неприятных мгновений?

Нескольких неприятных мгновений? Я не могла ответить ему: так крепко он сжимал мои челюсти. И, наверное, это к лучшему, ведь я не знала, что сказать. Неприятно ли мне было чувствовать раздирающую изнутри боль, нескончаемую и нестерпимую? Неприятно ли было лежать и умирать? Неприятно ли было обнаружить, что под сердцем у меня ребенок мужчины, которого я никогда больше не хочу видеть, а потом чувствовать, как растягивается мой живот и слабеют ноги, отчего каждый шаг напоминает о нем? Неприятно ли мне то, что теперь я не могу свободно пройти мимо мужчин, ведь любой из них с легкостью одолеет меня. И неприятно ли мне бояться того, что один из них надумает взять меня силой?

Должно быть, прерывистое дыхание и жгучий взгляд выдали мои чувства Тесею, поскольку он разжал пальцы и отодвинулся.

Мы некоторое время смотрели друг на друга. Я изучала его холодные серые глаза, прямой длинный нос, жесткие тонкие губы. Мой ребенок будет похож на него?

Словно прочитав мои мысли, Тесей произнес:

– Возможно, сейчас, глядя на свой живот, ты видишь лишь человека, которого ненавидишь. Но рождение малыша… изменит тебя. Меня изменило.

Я пристально смотрела на него, продолжая молчать. Вряд ли он говорил так из практических соображений. Я задумчиво положила ладонь на живот. Я боялась родить чудовище, мальчика, который будет напоминать мне Ипполита и Тесея. А если малыш пойдет характером в добродушного Миноса? Это мой ребенок.

– Так что ты предлагаешь? Безопасного возвращения мало.

– Признание ребенка законнорожденным. Ведь я могу заявить, что он мой, а не Ипполита. Почему бы и нет? В конце концов, мы женаты.

– Тебя долго не было, – медленно произнесла я.

Тесей пожал плечами.

– Спустя время все позабудут об этом. Думаешь, Эгей помнил, в каком году посетил мою мать? Мы слегка приукрасим историю. Хорошие истории всем по вкусу.

– И где ты нас разместишь? Мне придется жить в твоих покоях? – Меня передернуло от этой перспективы.

– Нет, – покачал он головой. – Мне это не подходит. Я выделю вам другие покои, лучше этих. В этом дворце или в отдельном доме. Ты можешь обставить их сама. От тебя будет требоваться только посещение государственных приемов, ничего более.

Предложенное я должна была получить с самого начала, еще перед отплытием в Афины. Я же не получила ничего. Ничего, кроме горечи знаний, которых предпочла бы не иметь.

Напротив меня, тихо барабаня пальцами по столу, сидел убийца моей сестры. Я перевела взгляд на маленький самодельный алтарь. Я обращалась за помощью к Дионису как к мужу моей сестры. Теперь нужно обращаться к нему как к богу, чьим именем прикрывали ложь. Мольба уже складывалась в голове, и я почти чувствовала в пальцах бутылочку с маслом. Мне не терпелось, чтобы Тесей ушел и я приступила к молитвам.

– Прости. Я понимаю тебя, но, отозвав обвинение, проявлю неуважение к богам, – поспешно заговорила я. – Справедливость восторжествует. Боги свершат правосудие, а я это засвидетельствую.

Я думала, Тесей станет спорить, но нет.

– Хорошо. Ты пожалеешь об этом, но ты сама сделала выбор. – Он поднялся и будто бы рассеянно провел рукой по росписи на стене.

– Это дитя – твой внук или внучка, – сказала я ему в спину.

– Знаю, – отозвался он. – Мое предложение не было бы столь щедрым, будь это не так. Я дал тебе второй шанс.

Тесей вышел в коридор. Вскоре вернулся на свой пост охранник. Он встал возле двери, не глядя на меня. Я затворила дверь, взяла бутылочку с маслом и вновь поставила ее на место. Она вдруг показалась мне очень тяжелой. Но что еще я могла предпринять? Я начала готовить возлияние для богов, периодически прерываясь на то, чтобы смахнуть со щек слезы.