Порченый подарок

Бора повернулся ко мне, подчеркнув этим, что пусть разговор и был инициирован рунигом и велся вроде бы с ним, но я тут не только не посторонняя, а та, у кого есть право на решение.

— Если жизнь кресса Иносласа будет ежедневно подвергаться опасности из-за нахождения здесь, то я бы, конечно, предпочла его отъезд, — произнеся это, неожиданно совсем-совсем расстроилась. Гад, манипулятор, шантажист — руниг, само собой, и было время, когда я мечтала никогда больше не видеть и не слышать его, но сейчас… Я человек, и он человек, и мы вдвоем среди тех, кто на нас абсолютно не похож. Если он уйдет, то я останусь совершенно одна.

Мне показалось, что во взгляде, которым меня таки удостоил Инослас, отразились те же мысли, и поэтому я продолжила:

— Меж тем, право распоряжаться своей жизнью и безопасностью отнимать я ни у кого не собираюсь. Так что остаться или нет — это вопрос личного выбора кресса Иносласа, — подчеркивая эти слова, прищурила глаза. Оцени иронию, руниг, ту самую иллюзию выбора, которого на самом деле нет ни у кого из нас, и благосклонности предводителя.

Я опять посмотрела на Бора, но выражение его лица оставалось все таким же непроницаемым, но отчего-то мне мерещилось его недовольство. Он желал услышать от меня об однозначном изгнании моего несносного земляка? Вдруг со зверем все обстоит не так уж и страшно, и все сказано было лишь бы найти повод для удаления его, а я все испортила? Я обвела взглядом всех присутствующих, но они не выглядели какими-то заговорщиками. Глупость какая, как будто они бы выдали хоть как-то своего правителя, пожелай он так избавиться от раздражающего чужака. Очнись, Греймунна, Бора — тут всему хозяин, зачем ему устраивать такой спектакль с вовлечением меня, если достаточно его единоличного приказания? Почему в один миг мне рядом с ним тепло и комфортно, а в следующий — накрывает сомнениями и подозрениями?

— Ну и чего ты желаешь, воин? Останешься, рискуя ежедневно нарваться на неминуемую смерть, или же уедешь, пока все не успокоится? — спросил предводитель, мягко увлекая меня за собой к столу, подчеркивая этим нарочитую потерю интереса к тому, чем все закончится.

— Я остаюсь! — твердо заявил Инослас в наши спины и тяжело опустился на лавку.

— Пусть так, — небрежно бросил предводитель через плечо.

На всем протяжении трапезы Бора был весел, вел беседы со своими воинами и, по обыкновению, ухаживал за мной. Главный руниг же почти не прикасался к еде, и было видно, что сидеть тут вместе со всеми ему трудно, но и уходить он не спешил, а вместо этого бросал на меня краткие требовательные и красноречивые взгляды, стоило лишь моему супругу отвлечься. И я прекрасно понимала, на чем настаивает он, поглядывая вот так. Нам нужно было срочно поговорить.

Но кроме скрытного многозначительного зырканья рунига я еще и постоянно сталкивалась с ненавязчивым и трудноуловимым изучением со стороны почти всех аниров, что стало более понятным в самом конце застольных посиделок. В зал вплыла Друза, одетая как и при нашей первой встрече в ярко-красное платье с щедро открытыми, великолепными, округлыми плечами, естественно, без подноса с кушаньями, как другие женщины, поигрывая крупной золотой подвеской на шее, привлекая тем самым внимание к своей пышной груди. Мне сразу подумалось, что украшение — почти наверняка подарок Бора в бытность их вместе, и надела она его неспроста, а чтобы напомнить и ему о том, что между ними было, и показать всем вокруг осязаемое свидетельство их связи, возможность возвращения которой она старалась внушить. Мне даже глаза захотелось по-детски закатить и открыто обнять или даже поцеловать супруга, невзирая на возникшие между нами трудности, досаждая ей наглядной демонстрацией различия между ее жалкими потугами заставить ожить прошлое и тем, что есть у меня прямо сейчас. Но я сочла такое поведение неумным и вульгарным, а еще и признаком неуверенности, ведь чем громче твое заявление для посторонних, тем более зыбкая почва под твоими ногами, и степень старательности в выпячивании обратного, делает это заметнее. И пусть мое положение, по сути, таким и было, но делать ей приятное, дергаясь и хватая Бора, чтобы сказать «мое», я не собиралась. А вот она как раз явилась для обратного. Вонзившись в меня взглядом, Друза шла за спинами сидящих воинов в нашу сторону, покачивая своими роскошными бедрами, и с каждым шагом ее наглая физиономия становилась все более довольной и торжествующей, отчего во рту у меня появился вкус горечи.

Остановившись позади Вада, сидевшего по левую руку от предводителя, она еще пару секунд жгла меня прямо-таки ликованием, лившимся из ее светло-голубых глаз, но потом перевела их на моего мужа, и выражение ее лица сразу поменялось на горестно-озабоченное.

— Нет метки! — произнесла она явно преувеличенно громко и драматично, нарочно перекрывая голоса мирно беседующих мужчин. — Она не позволила ему поставить метку! Что же это такое?!

В зале моментально наступила тишина, и все уставились в свои тарелки, царившая атмосфера непринужденности и легкости рассеялась без следа.