Порченый подарок

Указательным пальцем слегка-слегка, я потерла короткие жестковатые шерстинки и чуть не шарахнулась, потому что невероятных размеров животное вдруг задрожало, издав протяжный благоговейный вздох, и повело головой так, чтобы уже все мои как одеревеневшие пальцы скользнули с переносицы на покатый лоб и запутались в гриве. Ух ты… то есть… ах! Он просто потерся о мою ладонь, выпрашивая поглаживания, и не нужно быть особым знатоком, чтобы понять: мой покрытый густой шкурой супруг млел от прикосновений. И ладно, нужно признаться, что и мне самой это понравилось. А уж какой он, оказывается, был превосходный наощупь! Мягчайшие и при этом упругие шерстинки гривы легко протекали между пальцами, не запутываясь и не цепляясь, и я, совсем осмелев, стала зарываться в них поглубже, добираясь до кожи, чтобы почесать ее.

Внезапная тяжесть на моих коленях напугала уже далеко не так сильно, как должна была, ведь зверь аккуратно умостил голову на них, да так, что его устрашающая морда практически уперлась мне в живот. Лишь легкий укус этими жуткими зубищами — и все мои внутренности будут вырваны. Будто уловив, в какую сторону двинулись мои мысли, Бора с немного напрягающей настойчивостью потерся о мои живот и грудь, издавая громкое урчание, отчего в глубине тела все стало дрожать, откликаясь и расслабляясь при этом. Ибо звук нес нежность, а совсем не угрозу. А еще он был немного щекотным, как если бы нечто неуловимое проходилось по всем чувствительным местам на коже и под ней, дразня и выманивая нормальные чувства, абсолютно противоположные страху и отторжению.

Запустив уже обе пятерни в густую шерсть, я добралась до округлых ушей и почесала их основание, совершенно уже не придавая значения тому, что, по сути, обняла широкую морду, прижимаясь и открывая самые уязвимые места — живот и горло. Что-то происходило со мной… как будто я постепенно не только отпускала страх, но и пьянела, забывая о его возможности в принципе. И было это… странным? Неправильным? О, нет, с каждой следующей секундой, поглаживанием этой восхитительной шкуры и вдохом едва уловимого аромата, описать который я бы не взялась, мой разум становился все легче, легче… пустым и наполнялся удовольствием. Все, чего хотелось, — это прижаться лицом к нежному меху, и я не смогла себе отказать в этом. Уже не просто улыбаясь (хотя не вспомню, когда и это начала), а откровенно хихикая, я уткнулась в белоснежную гриву, вдыхая-вдыхая-потираясь щеками, лбом, носом. И нисколько не возражала уже, когда Бора с мягким усилием боднул меня, заставляя откинуться на постель, и только приветствовала, что прикосновений стало больше, они теперь были повсюду. Мощные лапищи встали на постель, он навис надо мной, порыкивая и дрожа, не подавляя и страша, а обволакивая, заполняя собой все пространство. Но неожиданно все прекратилось. И в первый момент я совсем не поняла отчего. Хлопая в потолок глазами, перед которыми все расплывалось, я чувствовала потерю и холод… или нет, все же, прохладу там, где ей сейчас вроде как не место. А все потому, что моя юбка оказалась задрана до талии и… и только что я чувствовала… О, Даиг, нет!

Невесть откуда взявшийся дурман стал стремительно рассеиваться, и я вся сжалась, в ожидании, как страх врежется в мою грудь, вернувшись с новой силой, а вместе с ним и отвращение к себе. Ведь только что я добровольно и с готовностью почти отдалась зверю, которого до смерти боялась всего каких-то несколько минут назад.

— Что…Что это было? — хрипло спросила, поднимаясь и оправляя платье, и увидела перед собой уже Бора-человека.

— Прости, мне сложно совладать с собой полностью, когда ты касаешься… — тихо сказал мой муж, вглядываясь в меня с особой пристальностью.

— Я говорю не о том, что ты…

— Я бы не пошел дальше ни за что, не сделал бы того, о чем ты бы потом сожалела и возненавидела меня, — торопливо перебил он и схватил с пола штаны.

— Бора! — Моя волшебная, о да, теперь я прямо уверена, что волшебная легкость сменилась яростью. — Что это было такое?! Не с тобой, а со мной!

Он нахмурился так сильно, что весь его лоб покрылся морщинами, а брови сошлись, и, отвернувшись, стал натягивать одежду с такой скоростью, будто хотел скрыть что-то по-настоящему плохое.

— Бора! — вскочив, я подошла к нему и положила ладонь между лопатками.

Мой анир вздрогнул, мотнул головой, качнулся вперед, как если бы жаждал прервать физическую связь, но тут же медленно вернулся на место, словно моя ладонь притягивала его непреодолимо.

— Не знаю, как тебе объяснить это, чтобы не оттолкнуть, — признался он.

— Скажи как есть. Это было нечто… магическое? — «Принуждение, опять принуждение», — возмущенно кипело в сознании.

— И да, и нет. Ты откликнулась на Зов моего зверя, пусть и неосознанно и наверняка не отдавая себе в этом отчета.

— Я откликнулась на Зов? Значит, он что-то такое все же делал со мной? Что-то насильственное? — Мне вдруг стало обидно за свое обманутое доверие.