Порченый подарок

— Я лишь правду говорю, — с внезапной и уже вовсе недостоверной для моего взгляда скромностью потупила глаза девушка.

— Женщины, что здесь встречал, не сильно-то на умалишенных смахивают, — озвучил руниг и мои мысли.

— Так в доме предводителя одни только девки свободные да вдовы живут, у тех, кто с меткой, дома свои за городьбой, — тут же нашлась собеседница. — Да и не умалишенные они особо, просто мужьям своим ни в чем противоречить не могут, хотят того или нет, но во всем подчиняются.

— Все еще не вижу в этом ничего противоречащего норме, кроме разве что упоминания прелюбодеяний в… нестандартном облике, — пожал плечами Инослас, и я вытаращилась на него в уже совершенно искреннем недоумении. — К тому же онор Бора может и не захотеть чего-то столь экзотичного от крессы Греймунны, памятуя о том, что избрал в жены не кого-то там, а аристократку и племянницу самого Окнерда Пятого.

— Да плевать он на это будет, когда ему в край уж занеможется получить ее так. У всех у них это бывает! Ты же сама видела! — последнее она адресовала уже мне. — Видела, что Увиго собирался со мною сделать. Кабы не день и не смотрела ты, да еще куча народу, никто бы и не вступился, не лезут тут в такое. А ты и вовсе предводителя диала, ему никто не указ, что всхочет, то и станет с тобой творить, и никто тебе не защитник!

Да, я видела, что с ней приключилось, и тогда это меня ужаснуло, но сейчас, чем больше она тыкала тем ужасом в глаза, тем сильнее пробуждалась моя подозрительность. Во-первых, что-то во мне противилось поверить в скрытую жестокость Бора. То есть я понимала, что в нем с избытком воли, властности и даже жесткости, ведь без этого никак в его положении, но не жестокость, нет. Я была свидетелем его искренних переживаний о своей вспышке злости тогда на границе и размышлений вслух о восприятии справедливости, признания, как сложно применять ее к себе, в отличие от других, когда бушуют эмоции. И пусть я могу многого не усмотреть и не понимать, но сердце твердило: мой супруг не обратится в монстра, готового помыкать мною по-всякому и принуждать делать то, что поперек горла и совести.

Но было еще и во-вторых. Рекра, пережив такое потрясение, как-то уж слишком навязчиво совала его обстоятельства на обозрение нам. И да, я-то ее тогда видела, а вот почему она знала, явилась ли я свидетельницей всему или что-то упустила? Будь на ее месте, вряд ли вообще кого замечала от страха и унижения. Да и от стыда ныне точно дышать не могла бы, говоря о том и стоя перед теми, кто там присутствовал. Впрочем, я опять же могу быть не права по отношению к бедолаге, ведь это для меня все это шок и новизна, а она живет здесь с детства и не первый раз, возможно, проходила через такое.

— Ладно, даже если все и так, — устала я стоять безмолвной куклой, — тогда поведай мне, отчего все так вокруг тогда нервничают? Я чужачка здесь, до того, что он со мной станет творить, никому особо и дела нет…

— Кроме меня, — влез Инослас.

— Само собой, — я едва сдержала ухмылку. — Так вот, если все неприятности метки обрушатся именно на мою голову, то отчего всем переживать из-за ее отсутствия?

— Есть кое-что… — на мгновение закусила губу Рекра, немного стекленея глазами, как человек, торопливо обдумывающий нечто. — Понимаешь, когда женщина уже избрана диалой аниром, то он становится дурным на ней. Вернее, зверь его. Чем больше времени от выбора до согласия на метку, тем дело хуже и хуже. Человеком он сохнет, сердит да темен лицом ходит, сердцем болеет, а как обернется, так и вовсе ни о чем и думать не может, кроме как Зовом тем до своей диалы доораться да уговорить-заворожить принять. Такой он ни сражаться, ни охотиться не гож, ну вот и переживают местные, что предводитель их, случись что, вместо того чтобы за них всех биться, развернется да к тебе помчится.

— Вот теперь нам все понятно, — опять влез наперед меня главный руниг и вздохнул сокрушенно. — Спасибо тебе огромное за честность, Рекра, да только толку от нее нет ни мне, ни крессе Греймунне. Домой нам дороги нет, а испытывать судьбу и терзать терпение онора Бора я не посоветовал бы ей ни за что. Уж лучше похоть зверя терпеть время от времени, дорогая, чем, отказавшись от покорности ему и метки, ярость его познать, — последнее он говорил уже мне и совершенно не деликатно ткнул при этом пальцем в бок, то ли запрещая возражать, то ли требуя в чем-то подыграть.

— О, Даиг! — закатила я глаза, надеюсь, в правдоподобном отчаянии. — Делить постель… со зверем? Эта участь немногим лучше смерти!

— Не спеши убиваться! — подошла снова ближе некуда наша теперь уж почти уверена, что недоброжелательница, и гадкий холодок стек по моей спине теперь слишком отчетливо. — Завтра праздник зимы начнется: народу будет приезжать-уезжать уйма, за всеми не усмотришь, суета, у предводителя и воинов забот будет полно, да и застолий шумных никто не отменял. Сыты-пьяны-усталы все станут.

— Побег? — поднял брови Инослас. — Но это безумие! Без проводника нам путь в Гелиизен не отыскать, а просто сбежать и быть пойманными — только злость породить.