Порченый подарок

— Бора! — Я запустила руки в его волосы и чуть потянула, заставляя подняться и посмотреть на меня. — Наверное, сейчас говорить уже немного поздно, но я никогда-никогда не мечтала довольствоваться в отношениях с моим будущим избранником какой-то частью. Хотела от него и уважения и заботы, и страсти и любви, пусть и понимала, что когда дойдет до брака, то в лучшем случае я получу лишь уважение.

Скорее всего, глупая надежда на все целиком и толкнула меня на побег с Алмером.

— Мне это необходимо, потому что и сама я нуждаюсь в том, чтобы отдавать все это моему мужчине. Хочу отдавать все и брать не меньше, понимаешь? Назови меня наивной или эгоистичной, но отныне забираю тебя всего себе, но и отдаю себя и все, что есть во мне, в том числе и жажду любить. Я уже влюблена в тебя, влюблена до головокружения.

В этот момент мой живот забурчал непристойно громко, разрушая всю романтику, и, не сдержавшись, мы с Бора взорвались смехом, а потом одновременно, без единого слова ринулись навстречу за поцелуем.

Предводитель принес блюдо со всевозможными закусками, очень вкусными, несмотря на то, что они уже давно остыли, и кормил меня, рассказывая о каждой, потом, перебравшись к нему на колени, кормила его уже я. Очень поздний ужин стремительно перерос в чувственную игру, и мой анир молниеносно убрал блюдо и кружку на пол, чтобы наброситься на меня уже с совсем иными, подгоняемыми его плотским голодом ласками. Мое тело отвечало неистовым, но послушным каждому касанию мужа жаром, словно он был заклинателем огня, а я его ручным пламенем. Никаких мучений и сдержанности, Бора довел меня до яростного полыхания в считанные минуты, а потом еще долго-долго брал почти свирепо, упиваясь, до дна выпивая и одаривая ослепляющим наслаждением в благодарность.

Засыпали мы, когда за окном уже стало сереть, а вскоре меня разбудило движение рядом, и я приоткрыла, хоть и с трудом, один глаз.

— Тш-ш-ш! — поцеловал меня в лоб супруг. — Спи еще, Ликоли, я уйду ненадолго. Нужно кое-что еще к празднику готовить закончить, а то вчера мне не до того было, ноги к тебе так и несли.

— Бора, — сонно пробормотала я в его широкую спину, — а ты мне расскажешь все про Рекру и чем кончится?

Предводитель замер и со вздохом покосился на меня через плечо.

— Мало чести да радости такое мне будет рассказывать, но и таиться от тебя не стану. Скажешь, что правда надо — все поведаю.

— Хорошо, — сопротивляться сну не было больше сил, и я повалилась обратно, тут же выпадая в мир грез.

ГЛАВА 30

Проснувшись поздним утром, я первым делом обернулась в покрывало и пошлепала босиком к окну, где начала выглядывать мужа. Павильон уже полностью был готов, накрыт полотняным цветным пологом, слегка припорошенным свежевыпавшим снегом, перед входом установлена огромная жаровня с вертелом, укрепленным на тех самых столбах, что вчера носил Бора, и там сейчас вовсю поджаривалась туша большого животного. Аниры сновали туда-сюда, носили блюда с горами всякой снеди, катили бочонки с питьем, смеялись и переговаривались, выглядя какими-то необыкновенно радостными. Или это мое собственное ликующее настроение заставляло видеть всех вокруг более счастливыми? В любом случае супруга я там так и не рассмотрела, так что порхнула в ванную, к зеркалу и стала рассматривать метку. Ожидала я увидеть нечто багровое и болезненное, как, впрочем, и опухшее лицо с красными глазами вдобавок, но нашла лишь аккуратный овал из красноватых точек, и, тыкая в них пальцем, ничего, кроме все того же приятного покалывания, нескромно отзывающегося в тут же съежившихся сосках и низу живота, не ощутила. Да и кожа моя едва ли не сияла, глаза сверкали, губы были пунцовыми, будто только исцелованными. Закусив нижнюю, я невольно залюбовалась на себя вот такую… счастливую.

— Моя диала, — тихий голос Бора, с отчетливыми блаженными и мурлыкающими нотками заставил вздрогнуть от неожиданности.

Развернувшись, я, не испытывая никакого стеснения из-за своей наготы или неподобающей для аристократки реакции, бросилась к супругу и запрыгнула в его гостеприимно раскрытые объятия, обвиваясь руками и ногами, и принялась целовать его лицо повсюду. Бора отвечал мне, все пытаясь поймать мои хаотично скачущие губы, и смеялся, когда это ему не удавалось.

— Если я теперь тебе диала, то кто ты мне? — спросила, ненадолго прервавшись и с особенным, прежде неизвестным мне удовольствием отмечая, что ярко-голубые глаза предводителя подернулись поволокой желания, а широкая грудь вздымалась тяжело и часто.

О Пресветлая, даже если ты этого мужчину дала мне в наказание за грехи и отказала моей душе в своей благодати навсегда, то все равно благодарю тебя всем своим существом за него, ибо он прекрасен, лучше мечты, щедрее любой фантазии, и он мой!

— Наин. У нас принято называть мужчину, соединенного меткой, наином. Но ты вольна звать меня как угодно.

— На-а-а-и-ин, — протянула я, пробуя звучание. — Мне по вкусу. Но «свет мой» и «любимый» больше подойдет.