Порченый подарок

— У-ух! — вырвалось у меня, когда и до этого идущие резвой рысью животные сорвались в галоп. — Это спорный вопрос, супруг мой! Моему Орегу не было равных в Гелиизене, и здесь он мог бы достойно посоревноваться, если бы не ваши холода.

Вспомнив о любимом жеребце, я тут же ощутила укол грусти и непроизвольно бросила взгляд назад.

— Однажды мы разрешим этот спор, Ликоли, и весьма скоро! До весны мы отстроим теплую конюшню для твоего южного красавца и отправим моих людей за ним.

— Не думаю, что это необходимо, — постаралась я скрыть грусть за улыбкой.

— А я говорю — необходимо! — с нажимом и даже намеком на раздражение возразил Бора. — Жить здесь, со мной вовсе не должно для тебя значить отказаться от всего, что ты прежде любила!

Он опять заливисто свистнул, щелкнул вожжами, и скачка стала просто бешеной. У меня дух захватило от бьющего навстречу воздушного потока, кусающего мои непривыкшие щеки. Находиться так близко к земле во время движения было так чуднО, немного пугающе и в то же время возбуждающе. Мое сердце колотилось, и из груди так и норовил вырваться самый настоящий девчачий визг, а хихиканье не поддавалось контролю.

Воины-аниры скакали по обеим сторонам дороги шеренгами, задевали макушками ветви крайних деревьев, отчего с них сыпался искрящийся на солнце снег, окружая могучих мужчин целыми призрачными облаками. При этом они тоже посмеивались, иногда теснили друг друга с дороги, дурачась, как мальчишки, или вообще нарочно дергали над головой товарищей особенно засыпанные ветки, окатывая потоком снежинок.

Поразительно, казалось, их всех действительно не беспокоит холод, а ведь наверняка они получали щедрые порции этого ледяного безобразия за шиворот, да и на Бора не было ни шапки, ни перчаток, и он не укрывался одеялами, тогда как мне, при всем веселье и интересном зрелище вокруг, приходилось то и дело совать под мех нос и прикрывать горящие щеки.

В любом случае происходящее вокруг нисколько не было похоже на чинные и преисполненные пафосом выезды Окнерда Пятого в сопровождении эскорта из аристократов.

Но первоначальное веселье поутихло, когда лес вокруг стал еще гуще, чем прежде, хотя мне и так-то все виделось непроходимыми дебрями. Солнечные лучи уже не пробивали густых крон, и окружающий мир помрачнел, будто наполнился скрытой тревогой, не переставая, однако, завораживать меня этим своим поразительным сочетанием разных оттенков зеленого, проглядывающего сквозь снежное серебро.

Вдруг впереди раздался свист совершенно иной тональности, чем тот, каким подгоняли лошадей, я бы даже назвала его предупреждающим.

Бора напрягся, уставившись вперед, его лицо потемнело и пробрело какое-то свирепое, хищное, но при этом предельно собранное выражение, совсем не такое, как в моменты гнева, что мне пришлось увидеть. Он снова стал выглядеть устрашающим… и все же не пугал меня, а, наоборот, заставил пялиться во все глаза на его резкие черты, пока не одернула себя и не приподнялась, чтобы тоже попытаться разглядеть хоть что-то. Бора же властно нажал на одеяло на уровне моей груди, вынуждая оставаться на месте, при этом я уловила отзвук слов, переданных воинами по цепочке, и, кажется, это было «только следы» или что-то в этом роде. Я открыла рот спросить, как муж оборвал меня:

— Расскажи мне о своем детстве, Ликоли, — попросил он как ни в чем не бывало с прежней широкой улыбкой, которая глаз не затронула.

— Что? — удивилась я такой скорой его перемене.

— Как ты жила, что любила, что тебя радовало, что огорчало? — перечислил он.

— От чего ты пытаешься меня отвлечь? — прямо спросила в ответ.

Всадники перестали дурачиться, теперь ехали молча и, как мне чудилось, с особой пристальностью всматривались в чащу.

— Тебе не о чем волноваться, пока я рядом, — нахмурился Бора.

— Я ведь не гостить сюда приехала, супруг, — возможно, резче, чем следовало, возразила ему. — И ни в твоих, и ни в чьих силах быть рядом со мной каждую минуту постоянно. У предводителя должно быть достаточно дел, кроме как сторожить свою жену. И я не настолько пуглива, как тебе показалось, просто желала бы знать, чего мне следует опасаться.

— Ничего! — почти грубо отрезал Бора. — Моей жене бояться нечего! Все, что тебе всегда будет нужно, — это скрываться за моей спиной и верить, что у твоего мужа достанет сил защитить такой хрупкий цветок от чего угодно! Потому что так и есть!

Что же, очевидно, у нас займет некоторое время, чтобы донести до моего супруга, что я не совсем и цветок — уж сидеть и взирать на мир из-за его широких плеч всю жизнь точно не намерена.

Дальше мы ехали молча. Бора поглядывал на меня и вроде и порывался что-то сказать, но так и не сделал этого. Я же тоже предпочитала не отвлекать никого болтовней, потому что хватало ума понять, что не просто так эти огромные мужчины пребывают настороже. Трещать, как бестолковая беспечная птица, сейчас ни к месту.

Как ни странно, я умудрилась как-то уснуть, хоть вроде и пялилась во все глаза вокруг. Проснулась, только почувствовав, как будто лечу. Бора поднял меня, как была, в ворохе одеял, и куда-то понес.