Порченый подарок

Только пригрев на себе мокрый край, он взялся удалять следы нашей близости сначала с моей руки, потом с живота и под грудью. Мягко нажал на внутреннюю сторону моих бедер, собираясь сделать то же самое и там, но тут я уж не смогла лежать спокойно.

— Я сама, — прошептала, краснея так, что заполыхало горячо не только лицо, но и шея с грудью.

— Ну уж нет! — отдернул тряпку Бора, словно дразнясь или чуточку обижаясь. — Ты разрешила мне себя трогать, так что привыкай, Ликоли.

— Но ведь это не имеет никакого отношения к… — Надо что-то делать с моим неумением как-то называть все эти вещи, связанные с постелью.

— Еще как имеет! — фыркнул супруг и взялся ухаживать за моими самыми интимными частями, заставляя гореть от его сосредоточенного взгляда с отчетливо просматриваемыми восхищенными искрами. О, Даиг, ну разве можно глядеть туда так, будто и правда видишь нечто необыкновенное!

Но, невзирая на мою неловкость, близкую к шоку, в груди появилось какое-то щекочуще-прекрасное чувство, как если бы там медленно распушался прежде сильно сжатый комок мягчайшей шерсти или же раскрывал свои лепестки большой цветок, изливающий сладкий нектар по венам. Благодарность, вот что это было!

— Спасибо тебе, муж мой, — сдавленно прошелестела, вдруг осознавая, что и в горле ком, и глаза на мокром месте почему-то.

— За что? — удивленно вскинулся Бора и тряхнул тканью. — За это, что ли?

— Не только. То, что ты сделал со мной… для меня… что позволил пережить… — Мой язык заплетался, а всхлипы уже невозможно было скрыть. — Я и не знала… не представляла. Извини, я сейчас прекращу реветь.

— Ничего я тебе не позволял. — Муж отбросил тряпку и снова улегся рядом со мной, притянув ближе некуда, умостил мой затылок на свое мощное плечо и укрыл нас одеялом. — Это ты меня одарила правом попытаться усладить тебя.

— Если это была только попытка, боюсь не перенести, когда возьмешься творить такое в полную силу, — сквозь слезы хихикнула я. — И вроде как нечестно… что все только для меня.

— Как это только для тебя? — приподнял голову Бора, заглядывая мне в лицо. — Я и так получил больше, чем рассчитывал пока.

— Но… — Пресветлая, да как же это говорить и не прослыть заикой? — Ты так много… э-э-э-э-эм-м-м… трудился над моим удовольствием, а я тебя едва коснулась. Это разве справедливо?

Греймунна, ты сдурела? На что напрашиваешься? Как будто хоть примерно представляешь, чем могла бы отплатить, и не перепугаешься, узнав. Или не умрешь на месте от стыда и своей безнадежной неопытности.

— Справедливо, Ликоли, — спокойно ответил Бора, поглаживая мои волосы. — Лаская тебя, поглощая твой отклик, я сам едва не дохожу до края от упоения. Мужчине куда как проще достигнуть своего предела, а для плотского счастья женщины нужно гораздо больше. А раз так, то все правильно. И я раздуваюсь от гордости, что мне удалось порадовать тебя.

Пресветлая, да знай я, что существуют такие «радости», что я могу от него получить, неслась бы в Аргаст бегом впереди экипажа!

— Но я ведь могу… трогать тебя похожим образом… Это будет тебе приятно? — Ни за что не смогла бы смотреть ему в лицо, спрашивая такое.

Бора рвано вдохнул, завозился рядом, чуть отодвигаясь, и подтянул одеяло до самого моего подбородка.

— Приятно — это неправильное слово, Ликоли, — резко охрипнув, отозвался он. — Но давай-ка теперь спать. Иногда поторопиться — только хуже сделать.

Я была только «за», потому что веки и так уже слипались.

— В следующий раз я хочу пойти дальше, — промямлила почти во сне, отпуская на волю признание, которого было не удержать сонному разуму. — Не хочу больше бояться.

— Насколько дальше? — практически вернул мне мои слова супруг, прижимаясь губами к виску.

— Насколько ты захочешь пойти, не причиняя мне боли.

— Никакой боли, жена моя, ни за что, — последнее, что услышала.

И, кажется, уже спустя всего минуту блаженных грез, подпрыгнула от грохочущего стука, наполнившего спальню.

— Предводитель! Скорее! — звал нервный мужской голос из-за двери.

За окном едва забрезжил рассвет, в комнате было серо, очертания предметов едва угадывались. Что за манера у местных постоянно ломится к нам, словно нарочно задавшись целью не давать толком побыть вдвоем?

Бора вскочил с постели, вернул одеяло на место, надежно прикрывая меня, торопливо натянул штаны и распахнул дверь.

— Что случилось? — грозно спросил он, и, вытянув шею, я смогла разглядеть перед ним давешнего хромого конюшего.

— Лошади… Беда с ними, — задыхаясь и, похоже, едва ли не плача, сказал анир. — Две вовсе пали, пять кобыл скинули жеребят, да и с остальными худо!

— За Готга уже послали? — отрывисто спросил мой муж, пока моя сонливость ускользала безвозвратно от осознания услышанного.

— Ну дак… — как-то беспомощно пожал плечами конюший. — Он тут, наверное, не помощник.

— Посылай! Я сейчас буду, — распорядился Бора и, захлопнув дверь, распахнул сундук со своей одеждой.

Я тоже сразу же сорвалась с кровати и стала рыться в своем коробе, ища что попроще да потеплее.

— Ты еще куда? — удивился предводитель, натянув рубашку.