Порочный красный

– Я не твоя собственность, – небрежно бросаю я, но моя рука трясется, когда я поднимаю зажигалку к лицу. Это неправда. Последние пять лет все во мне было его собственностью – каждый мой поступок, каждая моя мысль. Неужели я всегда настолько была жертвой любви? Я вспоминаю свои прежние отношения с мужчинами, одновременно делая затяжку. Во всех отношениях, которые были у меня до Калеба, хозяйкой положения была я. Я выдыхаю дым в его сторону, но его там уже нет. Я тушу сигарету. Почему я это сделала? О боже.

Я так и не ложусь спать, а всю ночь сижу на диване и пью ром прямо из бутылки. Самоанализ – это то, в чем я не сильна. Я думаю о себе как о шедевре фотошопа. Если я начну счищать с себя его слои – ту красивую картинку, которую я создала, – то буду смотреться довольно неприглядно. Мне не нравится думать о том, что я есть на самом деле, но одиночество и алкоголь ослабляют мои сдерживающие центры. Чтобы отвлечься, я звоню Сэму. Когда он отвечает, я слышу, как где-то поблизости играет музыка.

– Не отключайся, – говорит он.

Затем через несколько секунд снова берет трубку.

– С Эстеллой все нормально?

– Да, – раздраженно отвечаю я. И слышу, как он вздыхает с облегчением.

– Я плохая мать, – объявляю я ему. – Вероятно, хуже, чем моя собственная мать, поглощенная собой, вечно критикующая и вливающая в себя джин с тоником.

– Леа, ты что, пьешь?

– Нет.

Я пытаюсь поставить бутылку рома на стол, но промахиваюсь, и она с грохотом падает на пол. Хорошо, что она уже пуста. Меня передергивает.

– Надеюсь, ты откачала молоко прежде, чем напиться, – рявкает он.

Я плачу. Да, я это сделала. Все относятся ко мне так предвзято.

Он слышит, как я хлюпаю носом, и вздыхает.

– Да, ты плохая мать. Но тебе не обязательно быть такой.

– А кроме того, Калеб до сих пор питает сильные чувства к Оливии.

– Ты можешь хотя бы раз не зацикливаться на Калебе? Ты одержима им. Давай поговорим об Эстелле…

Я перебиваю его.

– Думаю, я всегда это знала, но не была уверена. Я могу достать десятки воспоминаний, хранящихся в кладовке в моем мозгу, отпереть которую может только алкоголь. И большая часть этих воспоминаний состоит из взглядов – взглядов, которые он дарит ей, а не мне. – Я кусаю свое колено и раскачиваюсь взад и вперед.

– Знаешь что? Мне надо идти. Увидимся завтра. – Он отключается. Я бросаю свой телефон на диван. А пошел Сэм в жопу.

Когда Калеб смотрит на нее, у него делается совершенно другой взгляд. Как будто только она и имеет значение. Мне знаком этот взгляд, потому что так я сама смотрю на него.

Когда я встаю, комната словно качается. Я так пьяна, что не могу понять своих собственных мыслей. Я, спотыкаясь, поднимаюсь по лестнице и вваливаюсь в свою гардеробную. Я стаскиваю вниз сумки и чемоданы, пока меня со всех сторон не окружают вензеля Луи Виттона, а воздух не наполняется ароматом натуральной кожи. Я оставлю его. Я этого не заслуживаю. Дело обстоит именно так, как сказала Кэмми. Он любит меня только наполовину. Я хватаю свою одежду, засовываю ее в одну из сумок, затем падаю на пол. Кого я обманываю? Я никогда не оставлю его. Ведь, если я оставлю его, она победит.

* * *

Я просыпаюсь, уткнувшись лицом в пол. Я застонала и перевернулась на спину, пытаясь сложить воедино фрагменты того, что произошло вчера вечером. И чувствую себя еще хуже, чем в тот день, когда родила.

Вытираю с лица слюни и смотрю на окружающий меня беспорядок. Вокруг меня валяются чемоданы и спортивные сумки, словно упавшие с верхних полок.

Я что, пыталась что-то достать сверху и свалила их?

Я чувствую, что меня сейчас вырвет, и едва успеваю добежать до туалета, после чего выблевываю в унитаз все содержимое своего желудка. Я глотаю ртом воздух, когда входит Калеб, распространяя запах свежести и чистоты. Он одет в шорты и футболку, что странно, ведь сегодня он работает. Не удостоив меня вниманием, он надевает свои часы и смотрит на время.

– Почему ты так одет? – Мой голос звучит хрипло, как будто я всю ночь кричала.

– Я взял выходной.

Он не смотрит на меня, и это дурной знак. Я пытаюсь вспомнить, что я сделала ему, но тут ощущаю запах табачного дыма, исходящий от моих волос. Я внутренне издаю стон, когда воспоминания возвращаются. Это было так глупо.

– Зачем?

– Мне надо подумать.

Он выходит из ванной, и я вслед за ним спускаюсь на первый этаж. Сэм кормит ребенка; увидев меня, он вскидывает брови, и я смущенно запускаю пальцы в свои волосы. Чтоб ему пусто было. Все это его вина. С тех пор как он появился у нас, моя жизнь начала медленно катиться под откос.

Калеб целует ребенка в макушку и идет к двери, как будто куда-то опаздывает. Я бегу за ним.

– О чем тебе надо подумать? О разводе?

Он резко останавливается, и я врезаюсь в его спину.

– О разводе? – повторяет он. – Ты считаешь, что мне надо развестись с тобой?

Я проглатываю свою гордость и вызывающие слова, вертящиеся на моем языке. Мне надо вести себя умно. В последнее время меня занесло куда-то не туда. А ведь у меня был шанс все исправить.

– Позволь мне пойти с тобой, – спокойно говорю я. – Давай проведем этот день вместе – и поговорим.