Порочный круг

— Опомнитесь, люди! — вопил комментатор уже с настоящим ужасом в голосе, а оператор тем временем, судя по хаотичным кадрам, уже мчался по переходу к лифтам, забыв выключить камеры. Но съемочная группа все же задержалась возле узкого, похожего на бойницу бокового оконца, и из него открылась картина происходящего в прилегающей к площади улочке. Кордон церберов был сметен бегущей и стреляющей куда попало толпой. Однако кибернетические стражи сделали свое дело — их синтетические останки блестели в лужах темной человеческой кровушки, и целая вереница трупов обрамляла растерзанные тела церберов. Какая-то женщина с глубоко разодранной рукой стояла на коленях посреди этого содома и, не обращая внимания на собственную рану, прижимала кулаки к открытому рту и вопила сквозь них. А в толпе бегущих продолжал крутиться совершенно непредсказуемым образом автоматический водомет с уже иссякшей водой, пополняя скрюченные ряды жертв. Наконец, один из боевиков бросил в него гранату, но — вот дурачок-то — с такого близкого расстояния, что сам оказался под градом осколков. С совершенно обалдевшими глазами он опустился на мостовую около дымящегося водомета, и было видно, как душа покидает его тело. А мимо неслись навстречу канонаде испуганные, сумасшедшие и радостно-сосредоточенные люди...

Тут трансляция прервалась, и бледный диктор строгим, но готовым вот-вот сорваться голосом объявила:

— Перед вами выступит с заявлением временный комендант, командующий полицейским корпусом мегаполиса...

Фамилии я уже не расслышал, так как на мониторе появился взлохмаченный аббат Грегор:

— Вас же предупреждали, ваше преосвященство! — кричал он. — Мы не собираемся предаваться безумию. Это преступление перед богом! Если вам себя не жалко, то пожалейте ваших сотрудников!

Конечно же, аббат Грегор верил в загробную жизнь, но смерти он боялся тоже. Отец Фабиан равнодушно слушал его сбивчивый монолог, не пытаясь даже остановить секретаря. Вдруг аббат повернулся, а затем сообщил с непонятным злорадством в голосе:

— С вами хочет говорить митрополит Валентин.

Его преосвященство ожидал увидеть напуганного старца с трясущимися руками, но митрополит оказался совсем еще не старым человеком со светлыми волосами и густой бородой, серыми спокойными глазами. Ни о какой панике во взгляде не может быть и речи. Митрополит Валентин поприветствовал кардинала и совершенно обыденным голосом, будто говоря со своими домашними, промолвил:

— У нас возникли затруднения общественного порядка, которые делают проблематичным ваше прибытие в наш мегаполис.

— Я бы назвал эти затруднения восстанием, — слегка усмехнулся отец Фабиан, — мне тут показали репортаж о событиях на министерской площади.

— Тем более вы должны понимать...

— У меня найдется радикальное средство от мятежей.

Митрополит нахмурился:

— Надеюсь, ваша паства не будет участвовать в подавлении волнений?

Вместо ответа кардинал задал встречный вопрос:

— Вы слышали историю канонизации Спаса Сиротского?

— Это та икона, которую вы собирались преподнести в дар православной общине? — Валентин задумался. — Да. Я интересовался ее историей. По-моему, она чудесным образом предотвратила расправу над заключенными Спирит-Сити.

— Это официальная версия. — Отец Фабиан устроился в кресле. — А на самом деле все было несколько иначе.

Давным-давно отбывал в колонии срок один художник. Попал он в тот суровый край за мошенничество — делал копии с картин знаменитостей и продавал их как подлинники. В той же колонии мотался и один гениальный физик. По-моему, он сидел за свои сексуальные грешки. Сиба-Гейги дорожила интеллектуалами среди зеков и пристроила художника в группу дизайна, а физика — в лабораторию оргсинтеза. Первый предавался писанию икон, а второй соорудил всего-навсего первый в мире генератор силового поля. Бунт был не по кайфу ни тому, ни другому. И вот когда правительственные войска принялись всерьез обстреливать колонию, эти два человека, случайно запертые в подвале корпуса заводоуправления, придумали гениальный выход. Художник выбрал одну из своих икон — сурового Спаса, а физик вмонтировал этот лик в свой генератор. Они взялись за руки и вышли наружу. Ураганный огонь обрушился на них, но он разбивался о светящийся нимб вокруг иконы. Началось жуткое замешательство. Солдаты и заключенные побросали оружие и принялись молиться на чудодейственную икону. Конечно, потом выяснилось, в чем там было дело. Но с молчаливого обоюдного согласия, церковь забыла о генераторе, спрятанном в окладе, а фирма не посвятила никого в источник получения фантастического по тем временам прибора...

— Зачем вы мне это все рассказываете? — Митрополит заерзал, весьма рассерженный.

— Затем, — отец Фабиан улыбнулся и продолжил заговорщическим голосом, — что все можно будет утрясти с помощью очередного маленького чуда...

Кардинал не стал уточнять, что он имел в виду, а промолвил уже деловым голосом:

— Мы сядем в монастыре Святого Павла, в полной безопасности. Там я и оставлю своих спутников на попечение аббата...

— А сами...

— А сам я переберусь на базу.

Митрополит покачал головой: