Пороги

— Судя по всему, мы у вас тут надолго застряли, — объяснил Чистяков. — Поэтому желательно в полном объеме и с подробностями, какие посчитаете необходимыми.

— Мало ли что я посчитаю, — пожала плечами наша будущая экскурсоводша.

— Нас вполне устроит всё, что вы сочтете необходимым. Чем больше, тем лучше, — улыбнулся Чистяков. — По слухам, вы замечательная рассказчица.

— Мы с этим слухом дома ещё поговорим, — пообещала явно польщенная Серафима Игнатьевна. — То слова лишнего не даст сказать, а то вон какие авансы развешивает. А как не поглянется, что рассказывать буду? Мы ведь тут островные, а не городские, да ещё тайгой со всех сторон подпертые. В тайге родились, пням молились. Поп, может, потому и не схотел, чтобы мы на свою самостоятельность чересчур опирались. А сегодняшней власти той и вовсе слова поперек не скажи. Не сказывал им, как Гришка Шмырин крест сбивал? — обратилась она к мужу. — Крест до сих пор лежит, а Гришку через месяц так дуриком и похоронили.

— Почему «дуриком»? — заинтересовался Чистяков.

— Так башку зашиб, когда сверху свалился. Так до самой смерти и не сообразил, что с ним приключилось. Все врачей расспрашивал, откуда он у них взялся. Нет к Немыке сходить, она бы его мигом на ноги поставила. Так нет, раз председатель, надо в город везть. Так на тамошнем погосте и обосновался.

— Предвижу, что вы нам много интересного про здешнюю жизнь порасскажете. За что заранее весьма и весьма благодарны. Может, действительно, в дом войдем, с его бывших обитателей и начнем, если с дороги не устали?

В это время в раскрытую калитку мимо Серафимы Игнатьевны прошмыгнули две симпатичные лайки и с интересом стали разглядывать меня и Чистякова, то и дело оглядываясь на хозяев, словно спрашивая, как им вести себя по отношению к нам. Чистякова они как-то сразу приняли за своего, а вот я им явно пришелся не по вкусу, поскольку на шее у меня висели сразу два фотоаппарата, один из которых я по кивку Чистякова наводил на всё ещё стоявшую у раскрытой калитки Серафиму Игнатьевну и искал подходящий ракурс для будущего портрета. Предупредительное рычание остановило меня на полпути. Я оглянулся на Чистякова, но тот весело улыбался:

— Они просто ещё не в курсе, что ты Серафиму Игнатьевну хочешь увековечить. Как хозяйку этого интереснейшего острова. Каюсь, я до сих пор ещё не поинтересовался, каково его исконное название. Как его первые поселенцы обзывали? Надеюсь, не «Светлым путем»?

— Был светлым, стал незаметным. Куда подаваться и где лучшей оставаться, ни одна холера толком не скажет. Одни обещалки. Был «Светлый путь», станет ещё чем-нибудь. То ли осчастливят, то ли последнее отымут. Побывала я на их стройплощадках, насмотрелась. Все сплошь поперекопали и невесть что понаворотили. А дед Немыкин, когда ещё завещал — когда мой дом сгинет, тогда и Редуту нашему не устоять, смоет, как и не было никогда.

— Какому Редуту? — не удержавшись, спросил я почему-то у Чистякова.

— Так он так остров наш обозвал, когда из Парижу вернулся, — объяснила Серафима Игнатьевна. — Наполеона они как расколотили, по домам подались. Немыка сказывала, что он по французам из пушки палил, а за заслуги его пообещали на волю отпустить. Так он дожидаться обещанного не схотел, забрал бабу, сына с дочкой и сюда. Родину, сказывал, во всех её концах оберегать надо. Обоснуем здесь наш Редут и в случае чего защищать будем до последнего. Как они сюда добрались — особ статья. Мне Немыка во всех подробностях рассказывала. Будет время, может, и вспомню чего. А сейчас мне собак и вот его — кивнула на мужа — кормить пора. Он без меня эти дни на одной картохе да рыбе наверняка сидел. А я там поинтереснее чем раздобылась. Бабы как Прошку наслушались, что вы здесь объявились, чего только не понатащили. Езжай, говорят, пока они там с голодухи не позагибались. Отпишут потом, что проживать здесь никакой полноценной возможности не имеется. Так что прошу через часок-другой к нашему столу. Там и поговорим, что вам тут интересным покажется.

— Смею заверить, Серафима Игнатьевна, всё, что вы нам расскажете, будет для нас очень даже познавательно и интересно. С вашего разрешения я даже записывать кое-что буду. Всё это очень и очень сохранять надо. Цены когда-нибудь этим воспоминаниям не будет.

— Так ежели без цены, никто и не позарится, — сделал неожиданный вывод Михаил Федорович. — Кому сейчас наши медвежьи берлоги интересны.

— Не берлоги, а Редуты. На которых Россия держится, как совершенно правильно дед Немыкин считал, — возразил Чистяков.

— Да не слушайте вы его сиволапого! — возмутилась на реплику мужа Серафима Игнатьевна. — Он за свой «Светлый путь» до сих пор душой мается. Пока, говорит, меня с головой затапливать не начнет, никуда отсюда не стронусь. Он же в нем сколь лет председателем был, пока все эти передряги не начались. Первое место в районе по таежным доходам занимали. Пошли давай, печку затоплять пора.