Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить

Виглеб занимался логистикой транспортировки одежды. Например, мужские рубашки в идеальном состоянии уезжают по понедельникам, меха – по вторникам, на следующий день – детское белье, и так далее{211}. Как и в случаях присвоения еврейских предприятий во многих городах, нацисты-стервятники наживались на имуществе заключенных, буквально отнимая у них последнюю рубашку.

Непригодную для носки одежду откладывали в категорию klamotten[28]. Работники «Канады», не желающие подчиняться, осторожно, не спуская глаз с эсэсовцев, вели свой маленький бунт – рвали и портили вещи, чтобы лишить нацистов хотя был малой доли добычи{212}. Нельзя было просто что-то выбросить. Даже если это тряпки. Их рвали на полосы и передавали в ткацкую мастерскую, где Гуня плела хлысты. От этой работы на ее пальцах не оставалось живого места. Или ткань отправляли на текстильную фабрику в Мемель, где ее превращали в мягкую массу и использовали для изготовления бумаги. Или передавали в концлагерь в Плашове, под Краковом. Там еврейские заключенные шили из нее ковры.

Одна из ковровщиков в Плашове справедливо задалась вопросом: «Что произошло со всеми людьми, которые раньше носили ту одежду, из которой она теперь делает ковры{213}?» Рабочие, занимающиеся принудительным трудом на фабрике в Грюнберге, прекрасно знали, откуда берется старая одежда, разорванная на клочья и скомканная в огромные клубки. Они знали, что ежедневные поставки старой одежды приходили из Освенцима. Они также понимали, что сами туда отправятся, когда больше не смогут работать и приносить прибыль{214}.

Обувь, сохранившая форму стопы хозяина, костюм, сшитый индивидуально по фигуре, детские одеяльца с вышитыми именами и узорами – все предметы в «Канаде» были доказательствами массовых убийств. Браха, Ирена, Катька и многие другие жили, зная об этом. Когда в Биркенау открылся новый комплекс «Канады» в 1943 году, работники своими глазами увидели, как людей отправляют в газовые камеры.

Изначально новый барак «Канады» в Биркенау, «Канада II», был одним огромным складом между третьим и четвертым крематорием, под названием зона B-IIg. Изначально он занимал пять бараков, затем распространился на целых тридцать, каждый длиной в 55 метров. Они были расставлены по обеим сторонам достаточно широкого бульвара, чтобы по нему могли проехать конвои грузовиков. Перед новым хранилищем краденных личных вещей посадили свежий зеленый газон, с ухоженными клумбами.

Там во время коротких перерывов на обед девушки-заключенные загорали под летним солнцем. Они были одеты в чистые белые рубашки и штаны. В 1944 году их за работой запечатлел эсэсовский фотограф. На фото они сортируют вещи и выглядят здоровыми. Практически «нормальными». Фотограф приказал улыбнуться, девушки были вынуждены подчиниться. Все это было частью иллюзии, создаваемой нацистами для новоприбывших и инспекторов Красного креста. Они пытались создать видимость, что ничего плохого там не происходит{215}.

Способные работать женщины назывались weißkäppchen[29]. Они разбирали одежду и ручную кладь, привезенную из раздевалок в газовых камерах. Перед бараками открывался вид на толпы людей, направляющихся в газовые камеры. Когда Браху на несколько месяцев перевели в «Канаду» Биркенау, она однажды увидела, как почти всех ее одноклассниц из еврейской ортодоксальной начальной школы выстроили в ряд. Девочек, которые, как и она, обожали короткие стрижки и широкие воротнички. Все, что могла сделать Браха – это смотреть.

«Белые шапочки» каждый раз видели, как эсэсовец поднимался на крышу крематория и вытряхивал содержимое канистры в люк. К тому моменту Браха видела уже столько смертей от болезней и жестокости, что перестала по-особому воспринимать трупы. Она продолжала сортировать одежду.

Пальто нашла ее сестра Катька. Та самая, которая когда-то на них специализировалась.

Катька тут же его узнала – это ее пальто. Такое родное, оставленное дома. Она взяла его и надела, пометив красным крестом на спине. Теперь оно считалось за одежду заключенного. В той же куче она нашла пальто Брахи – это все были вещи из прошлой жизни. До Освенцима.

Катька прекрасно понимала, что означает эта находка – их родители мертвы. Готовясь к собственной депортации, Каролина и Саломон наверняка упаковали пальто дочерей, надеясь передать их при личной встрече. Но в июне 1942 года их увезли в Люблин и вскоре убили. Вероятно, это произошло в лагере смерти Майданеке, после чего их вещи отвезли в Освенцим для сортировки.

У Катьки не было времени осмыслить, на что указывает эта печальная находка. Горы одежды росли с каждым днем. Скорбеть, думать, что любимые родители делали в последние минуты жизни… все это можно делать потом. Глухонемой Саломон, оставшийся один в беззвучном страшном мире, без слов и без жены, которая могла что-то ему объяснить и утешить. Каролина, трясущимися руками расстегивающая одежду, переживающая, что умрет, так и не увидев дочек. Родители превратились в дым, прах, воспоминание. Вышли через трубу над крематорием.