Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить

Отчаявшиеся заключенные переходили «зону смерти» перед электрическим ограждением. Если часовые не успевали их пристрелить, заключенные протягивали руки к ограде и получали смертельный электрический заряд. Их трупы еще какое-то время держались на ограде, как жуткие украшения – предупреждения остальным заключенным, или же соблазнительная идея. Прежде чем заключенные из специальной команды могли снять тела с ограды особыми крюками, офицеры-следователи политического сектора Erkennungsdienst приходили, чтобы со всех сторон их сфотографировать. По ночам женщины-полицейские в синих костюмах из числа заключенных патрулировали ограду, отгоняя решивших покончить с собой. Даже такое самостоятельное решение принять в Освенциме не позволялось.

Ирена видела, как люди бросались на ограду и над их телами поднимался дым.

– Нет, туда я не пойду, – сказала она.

Каждый день по возвращении в барак словацкая подруга говорила:

– Пойдем к ограде…

– Ты так умрешь! – спорила Браха. – Только поможешь этим фашистам. Ты должна жить, а не умирать. Ты должна жить!

Браха была твердо намерена пережить Освенцим. Твердо намерена сходить в кафе в Братиславе. Твердо намерена рассказать свою историю.

Ирена колебалась, хотя сопротивляться отчаянию было тяжело. «Такое никому не пережить, – думала она. – Так почему я должны пытаться?»

Она была не единственной, кто предавался отчаянию. Это чувство было знакомо подавляющему большинству заключенных, тело и разум, измученные и травмированные, постепенно отказывались функционировать. Неспособные умываться, нормально есть, заставлять себя подниматься с постели, эти несчастные люди превратились в живых скелетов, едва ли отличаясь от трупов.

Прежде, чем стало лучше, стало намного хуже. Несколько дней спустя у Ирены поднялась высокая температура. Теперь заболела и она. Казалось бы – идеальный предлог сдаться и выбраться из лагеря через дымоход.

Но Браха этого не допустила.

– Ты тут не останешься, ты идешь со мной! – объявила она и потащила Ирену на работу. Вскоре после их ухода к бараку подъехали грузовики и собрали всех, кто там остался. Затем грузовики отправились в крематорий.

День за днем Браха заставляла Ирену вставать и идти в «Канаду». Там у Ирены была еще одна подруга, капо. Ирена умоляла ее дать ей немного хинина – от жара, она ведь болеет. Браха тоже копалась в сумках и чемоданах «Канады» в поисках таблеток. Вечером у Ирены в руках уже была горстка таблеток. Она не знала, что это за таблетки, но все же поблагодарила Браху. Ночью, когда та уснула, Ирена решила проглотить все таблетки разом – ей было все равно, проснется она или нет. Может, хоть так страдания прекратятся.

Утром Ирена не проснулась.

Она пролежала бес сознания три дня и три ночи, и Браха заботилась о ней изо всех сил. Дальше случилось чудо. Ирена открыла глаза. У нее кружилась голова, она не могла ровно стоять, но жара больше не было{220}.

Однако от отчаяния она не избавилась. Физическое состояние улучшилось, но самой ситуации это не меняло. И сестер было не вернуть. Ирена составила окончательный план. Она запросит перевод в блок 25 – печально известный блок, где держали жертв перед отправкой в газовые камеры.

Блоком 25 заведовала девушка из Словакии по имени Силка. Когда Силку привезли в Освенцим, ей только исполнилось шестнадцать, она была в школьном фартучке. Силка, чей разум был совершенно извращен СС, оставила старую жизнь в прошлом, вместе со старой одеждой. Она выглядела, как ангел, но вселяла страх во всех заключенных. Лохмотья заключенной она обменяла на плащ, цветную повязку на голову и водонепроницаемые сапоги.

Когда другая заключенная Биркенау спросила, как Силка может так жестоко обращаться с несчастными женщинами, ожидающими смерти в блоке 25, девушка ответила:

– Ты наверняка знаешь, что я своими руками посадила родную мать на телегу, которая увезла ее в газовую камеру. Пойми, не осталось ни одной страшной вещи, которую я бы не сделала. Мир – отвратительное место. Так я ему мщу{221}.

Ирена решила, что Силка должна стать ее тюремщицей.

– Чего тебе? – спросила Ирену женщина, прислонившись к стене блока 25.

– Хочу туда попасть, – ответила та.

– Сначала тебя должны выписать из своего барака. Приноси сюда карточку, мы тебя примем.

Ирена вернулась в свой барак, потерпев поражение из-за извращенной лагерной бюрократии – ее нельзя убить, пока нет нужной бумажки.

– Я не дам тебе карточку, – твердо сказала лидер блока Ирены, словачка из Жилины. Ей было за тридцать, и двадцатилетней Ирене она казалась уже пожилой. – Ничего тебе не дам. Вот увидишь, ты еще прогуляешься по главной улице Братиславы.

Эти слова перекликались с обещанием Брахи вскоре насладиться кофе и пирожными.

Раз не отчаяние, может, все-таки оптимизм?

От суицида Ирену спасли только поддержка и любовь окружающих. Удача улыбнулась Ирене, Брахе, Катьке и Гуне в тот день, когда талантливая закройщица Марта Фукс появилась в сопровождении шарфюрера в «Канаде I». Марта держалась спокойно – она выбирала ткань из многочисленных запасов.

У Марты появилась новая клиентка.