Портрет девочки в шляпе

– К счастью, я почти не был с ней знаком. Извините, Сарита, у меня начинается лекция. Я позвоню позже. Надеюсь, мы воскресим наши доверительные отношения.

И попрощался.

«То, чего не было, воскресить нельзя», – вспомнилась ей фраза Джона Фаулза из «Любовницы французского лейтенанта». Лора нашла среди контактов номер Хименеса и отправила в черный список. Вот так-то!

Обыск у Гали все никак не кончался. Лора выглянула в коридор.

Из комнаты вышла женщина и выложила перед человеком с ноутбуком костяной гребень с нефритовыми вставками, перстень с рубином и мужские часы.

– Нашли за батареей.

Строчивший на компьютере кивнул и продолжал работать.

У Лоры даже рот приоткрылся. Так вот где, оказывается, были пропавшие вещи! В пакетике за батареей. Ей стало нехорошо. Лора отвернулась и ушла на кухню. Подышу, и все пройдет. Верно говорят, что твое – обязательно вернется.

На следующий день Лора отправилась навестить Ольгу Тимофеевну, предвидя, как сильно подруга обрадуется, что гребень нашелся. Ну не чудо ли? Все постепенно к ней возвращается: здоровье, любимый гребень, может и Эльфа найдется. Тогда все у нее будет прекрасно! Я уверена! Вот бы и мне наконец повезло. Хоть немножечко.

– Чертова тупица! – услышала она за дверью палаты. Испугавшись, Лора открыла дверь. Ольга Тимофеевна, обложенная подушками, играла на телефоне и, похоже, злилась. Видно проигрывает, поняла Лора.

– Мадам Тимофевна, чего это вы вопите на всю больницу? Сестра врачу нажалуется, и вам дополнительные уколы пропишут. От бешенства.

– В наших больницах любой взбесится, – парировала больная.

Лора с состраданием оглядела подругу. Худые руки, с истыканными иглами от капельниц венами, свалявшиеся волосы, желтое морщинистое лицо. Лора представила, как нелегко Ольге Тимофеевне демонстрировать бодрость и оптимизм. По капелькам пота, выступившим на висках, было видно, что сил у больной совсем мало.

– А я к вам с подарочком, – пряча гребень в кармане халата, тоном детского аниматора объявила Лора.

– Яблок, что ли, опять нанесла? Как говаривал поручик Ржевский, «прислали б водки лучше»!

– Щас! Водки ей подавай! А конституции или севрюги с хреном не хотите? – в тон ей ответила Лора.

– Если честно, хочу помыться. Так не пускают. Боятся, что меня смоет вместе с мылом.

– Что отощали вы, Ваша светлость, это верно. Но голову в порядок привести все-таки не мешает. Дайте-ка я вас причешу и начесик сделаю. А бантик с вами?

Ольга Тимофеевна потрогала свои волосы и охнула.

– Батюшки святы! То-то я смотрю, от меня сестры шарахаются! Чучундра, и та по сравнению со мной – Мерлин Монро! Так чем причесаться? Гребешок мой волшебный потерялся! А без него ничего не выйдет!

– Кто вам сказал, что он потерялся?

Жестом фокусника Лора вытащила гребень и с удовольствием отметила, как вспыхнули узнаванием и радостью старческие глаза.

– Так это же другой коленкор!

– Куда коленкору! Берите выше! Это ваш любимый полный пердимонокль!

Больная приподнялась, примостилась между подушками и скомандовала:

– Давай! Только чтоб с начесиком!

Уже вернувшись домой, Лора вспомнила, что за все время ее подруга ни разу не спросила про Эльфу. Почему? Не переставая гадать, она встала под душ и, яростно намыливаясь, вдруг поняла. Ольга Тимофеевна боится задать вопрос, потому что чувствует – ответ ее просто убьет.

– Эльфа, если ты меня слышишь, – прошептала Лора, – прошу тебя, вернись. Эльфа…

Она долго стояла под тугими струями воды, которые смывали с нее грязь и слезы.

Открытка

Около шести утра следователь Филин прошел в ванную и уставился на себя в зеркало. Сперва Олег Петрович покрутил носом, затем повздымал брови, повращал глазами и, наконец, помял руками щеки. Именно так, по его мнению, следовало после бессонной ночи приводить лицо в нормативное состояние. В зеркале отразилось все та же одутловатая физиономия без видимых изменений к лучшему.

– Что же ты все время выглядишь, как будто три дня не просыхала, а, рожа?

Из-за больных почек и язвы желудка Олег Петрович спиртного в рот не брал, но выглядел почти всегда как человек с хроническим алкоголизмом в анамнезе.

Филин умылся ледяной водой, причесался и, бросив в зеркало безнадежный взгляд, побрел варить кофе.

Он давно жил один и привык в быту обходиться малым. Чашка кофе с молоком, бутерброд с колбасой на завтрак, чашка некрепкого чая и бутерброд с сыром на ужин. Обед – по ситуации. Хорошо, если в столовой.

Вымыв чашку, Филин оделся и, захватив папку с документами, над которыми размышлял почти всю ночь, вышел из дома. Он вел три непростых дела, и каждое требовало усилий, а они нынче давались особенно нелегко из-за набежавшей не вовремя боли в спине. Когда-то он приложился ею прямо на бетонную плиту в погоне за неуловимым Сенькой Щелкунчиком. Времени с тех пор прошло немало, но спина продолжала регулярно напоминать о себе неприятной ноющей болью. Это отвлекало.

Итак, что же имеем на сегодняшний день? – спросил сам себя Олег Петрович, надавливая пальцами на позвоночник.