Портрет Дориана Грея

And yet if it had been merely an illusion, how terrible it was to think that conscience could raise such fearful phantoms, and give them visible form, and make them move before one!	Так Дориан в конце концов уверил себя, что все это был только мираж. Однако ему страшно было думать, что совесть может порождать такие жуткие фантомы и, придавая им видимое обличье, заставлять их проходить перед человеком!
What sort of life would his be, if day and night, shadows of his crime were to peer at him from silent corners, to mock him from secret places, to whisper in his ear as he sat at the feast, to wake him with icy fingers as he lay asleep!	Во что превратилась бы его жизнь, если бы днем и ночью призраки его преступлений смотрели на него из темных углов, издеваясь над ним, шептали ему что-то в уши во время пиров, будили его ледяным прикосновением, когда он уснет!
As the thought crept through his brain, he grew pale with terror, and the air seemed to him to have become suddenly colder.	При этой мысли Дориан бледнел и холодел от страха.
Oh! in what a wild hour of madness he had killed his friend!	О, зачем он в страшный час безумия убил друга!
How ghastly the mere memory of the scene!	Как жутко даже вспоминать эту сцену!
He saw it all again.	Она словно стояла у него перед глазами.
Each hideous detail came back to him with added horror.	Каждая ужасная подробность воскресала в памяти и казалась еще ужаснее.
Out of the black cave of Time, terrible and swathed in scarlet, rose the image of his sin.	Из темной пропасти времен в кровавом одеянии вставала грозная тень его преступления.
When Lord Henry came in at six o'clock, he found him crying as one whose heart will break.	Когда лорд Г енри в шесть часов пришел в спальню к Дориану, он застал его в слезах. Дориан плакал, как человек, у которого сердце разрывается от горя.
It was not till the third day that he ventured to go out.	Только на третий день он решился выйти из дому.
There was something in the clear, pine-scented air of that winter morning that seemed to bring him back his joyousness and his ardour for life.	Напоенное запахом сосен ясное зимнее утро вернуло ему бодрость и жизнерадостность.
But it was not merely the physical conditions of environment that had caused the change.	Но не только это вызвало перемену.
His own nature had revolted against the excess of anguish that had sought to maim and mar the perfection of its calm.	Вся душа Дориана восстала против чрезмерности мук, способной ее искалечить, нарушить ее дивный покой.
With subtle and finely-wrought temperaments it is always so.	Так всегда бывает с утонченными натурами.
Their strong passions must either bruise or bend.	Сильные страсти, если они не укрощены, сокрушают таких людей.
They either slay the man, or themselves die.	Страсти эти --либо убивают, --либо умирают сами.
Shallow sorrows and shallow loves live on.	Мелкие горести и неглубокая любовь живучи.
The loves and sorrows that are great are destroyed by their own plenitude.	Великая любовь и великое горе гибнут от избытка своей силы.