Портрет Дориана Грея

Mrs. Vane winced, and put her thin bismuth-whitened hands on her daughter's head.	Миссис Вэйн судорожно обняла набеленными худыми руками голову дочери.
"Happy!" she echoed, "I am only happy, Sibyl, when I see you act.	-- Радоваться? -- отозвалась она.-- Я радуюсь, Сибила, только тогда, когда вижу тебя'на сцене.
You must not think of anything but your acting.	Ты не должна думать ни о чем, кроме театра.
Mr. Isaacs has been very good to us, and we owe him money."	Мистер Айзекс сделал нам много добра. И мы еще до сих пор не вернули ему его деньги...
The girl looked up and pouted.	Девушка подняла голову и сделала недовольную гримаску.
"Money, mother?" she cried, "what does money matter?	-- Деньги? -- воскликнула она.-- Ах, мама, какие пустяки!
Love is more than money."	Любовь важнее денег.
"Mr. Isaacs has advanced us fifty pounds to pay off our debts, and to get a proper outfit for James.	-- Мистер Айзекс дал нам вперед пятьдесят фунтов, чтобы мы могли уплатить долги и как следует снарядить в дорогу Джеймса.
You must not forget that, Sibyl.	Не забывай этого, Сибила.
Fifty pounds is a very large sum.	Пятьдесят фунтов -- большие деньги.
Mr. Isaacs has been most considerate."	Мистер Айзекс к нам очень внимателен...
"He is not a gentleman, mother, and I hate the way he talks to me," said the girl, rising to her feet, and going over to the window.	-- Но он не джентльмен, мама! И мне противна его манера разговаривать со мной, -- сказала девушка, вставая и подходя к окну.
"I don't know how we could manage without him," answered the elder woman, querulously.	-- Не знаю, что бы мы стали делать, если бы не он, -- ворчливо возразила мать.
Sibyl Vane tossed her head and laughed.	Сибила откинула голову и рассмеялась.
"We don't want him any more, mother.	-- Он нам больше не нужен, мама.
Prince Charming rules life for us now."	Теперь нашей жизнью будет распоряжаться Прекрасный Принц.
Then she paused.	Она вдруг замолчала.
A rose shook in her blood, and shadowed her cheeks.	Кровь прилила к ее лицу, розовой тенью покрыла щеки.
Quick breath parted the petals of her lips.	От учащенного дыхания раскрылись лепестки губ.
They trembled.	Они трепетали.
Some southern wind of passion swept over her, and stirred the dainty folds of her dress.	Знойный ветер страсти налетел и, казалось, даже шевельнул мягкие складки платья.
"I love him," she said, simply.	-- Я люблю его, -- сказала Сибила просто.
"Foolish child! foolish child!" was the parrot-phrase flung in answer.	-- Глупышка! Ох, глупышка! -- как попугай твердила мать в ответ.
The waving of crooked, false-jewelled fingers gave grotesqueness to the words.	И движения ее скрюченных пальцев, унизанных дешевыми перстнями, придавали этим словам что-то жутконелепое.
The girl laughed again.	Девушка снова рассмеялась.