Портрет Дориана Грея

Дориан пробормотал отточенный комплимент и оглядел гостиную. В самом деле, компания собралась прескучная. Среди двух незнакомцев сидели: Эрнест Хэрроуден — посредственность средних лет, из тех, которые не имеют врагов и вызывают стойкую неприязнь у друзей; леди Ракстон — разодетая в пух и прах женщина сорока семи лет с крючковатым носом, вечно пытающаяся себя скомпрометировать, но при этом до того простая, что, к ее величайшему сожалению, никто даже не допускал, что она способна согрешить; миссис Эрлин — энергичное сюсюкающее ничтожество с волосами цвета венецианского кармина; леди Элис Чэпмен — дочь хозяйки, бесцветная унылая женщина с типичным британским лицом, которое невозможно запомнить; и ее муж — краснощекий мужчина с седыми бакенбардами, пребывавший, как и многие представители его класса, в заблуждении, что чрезмерная жизнерадостность способна компенсировать полное отсутствие мыслей.

Дориан сильно жалел, что пришел, пока леди Нарборо, взглянув на позолоченные бронзовые часы, распластавшие аляповатые завитки на завешанной сиреневой драпировкой каминной полке, не воскликнула:

— Генри Уоттон непозволительно опаздывает! Я прислала ему приглашение еще утром, и он клятвенно обещался меня не разочаровать.

Когда дверь распахнулась и раздался медленный мелодичный голос, придававший очарование какому-то неискреннему извинению, скука Дориана мигом прошла.

За ужином он ничего не смог съесть. Он даже не прикоснулся ни к одному блюду. Леди Нарборо все ругала его за «глумление над беднягой Адольфом, который сочинил меню специально для вас», а лорд Генри то и дело поглядывал на друга через стол, удивляясь его молчанию и задумчивости. Время от времени дворецкий подливал ему шампанского. Пил он с жадностью и никак не мог утолить жажду.

— Дориан, — заметил наконец лорд Генри, когда принесли chaud-froid[34], — что с тобой? Ты сегодня сам не свой.

— Думаю, он влюблен, — вскричала леди Нарборо, — и боится признаться, опасаясь, что я буду ревновать! И он совершенно прав. Еще как буду!

— Дорогая леди Нарборо, — с улыбкой проговорил Дориан, — я не был влюблен уже целую неделю — с тех пор, как уехала мадам де Феррол.

— Как это вы, мужчины, умудряетесь влюбляться в эту женщину! — воскликнула старушка. — Мне вас никогда не понять.

— Причина проста — она еще помнит вас маленькой девочкой, леди Нарборо, — заметил лорд Генри. — Она — единственное звено между нами и вашими короткими платьицами.

— Вовсе она не помнит моих коротких платьиц! Зато я прекрасно помню ее в Венской опере лет тридцать назад, и какое глубокое у нее было decollete[35].

— Она и сейчас предпочитает decollete, — ответил лорд Генри, беря длинными пальцами оливку, — и в своих нарядных платьях весьма смахивает на edition de luxe[36]* скверного французского романа. В самом деле, она удивительна и полна сюрпризов. У нее незаурядная склонность к семейной жизни! После смерти третьего мужа волосы бедняжки от горя стали совсем золотыми.

— Как ты можешь, Гарри! — вскричал Дориан.

— Это самое романтичное объяснение, — рассмеялась хозяйка. — Однако, лорд Генри, третий муж… Вы ведь не хотите сказать, что Феррол уже четвертый?

— Именно, леди Нарборо.

— Я не верю ни единому слову!

— Спросите у мистера Грея. Он ее близкий друг.

— Это правда, мистер Грей?

— Она утверждает, что да, леди Нарборо, — кивнул Дориан. — Я спросил у нее, не велела ли она забальзамировать их сердца, чтобы носить на поясе, как это делала Маргарита Наваррская. Увы, ответила мадам де Феррол, сердец у них не было вовсе.

— Четыре мужа! Ей богу, это уже trop de zèle[37].

— Trop d’audace[38], сказал я ей, — откликнулся Дориан.

— О, смелости у нее хватит на все, дорогой мой. А что представляет собой этот Феррол? Я его не знаю.

— Мужья очень красивых женщин часто принадлежат к криминальным кругам, — заметил лорд Генри, потягивая вино.

Леди Нарборо стукнула его веером.

— Лорд Генри, меня вовсе не удивляет, что свет считает вас в высшей степени безнравственным!

— Какой именно свет? — спросил лорд Генри, поднимая брови. — Скорее всего, речь идет о том свете. С этим я в прекрасных отношениях.

— Мои знакомые утверждают, что вы человек совершенно безнравственный! — повторила старушка, качая головой.

Лорд Генри посерьезнел.

— Как чудовищно, — наконец произнес он, — что в наши дни за спиной человека говорят о нем чистую правду.

— Нет, он неисправим! — вскричал Дориан, подаваясь вперед.

— Надеюсь! — со смехом воскликнула хозяйка. — В самом деле, если все вы сходите с ума по мадам де Феррол, мне тоже придется снова выйти замуж, чтобы не отставать от моды.

— Вы больше не выйдете замуж, леди Нарборо, — перебил ее лорд Генри. — Вы были слишком счастливы. Женщина вступает в новый брак, только если не выносила своего предыдущего мужа. Мужчина женится снова, только если обожал первую жену. Женщины пытают счастья, мужчины им рискуют.

— Нарборо вовсе не был идеален! — вскричала старушка.