Портрет леди

В отношениях между этими людьми при каждой встрече, особенно тогда, когда они встречались в присутствии посторонних, чувствовалось что-то скрытое, какая-то настороженность, что проявлялось в их взглядах и интонациях. Казалось, каждый, смущаясь, усиливал смущение другого. Разумеется, из них двоих мадам Мерль удавалось лучше справляться с замешательством, но сейчас даже ей не удалось сохранить самообладание, которое она хотела бы продемонстрировать мистеру Озмонду. В определенный момент их встреч барьер между ними всегда сам по себе исчезал, и они оказывались друг к другу так близко, как не случалось с ними ни перед кем другим. Именно это случилось и сейчас. Они стояли друг против друга, видя «противника» насквозь и черпая в этом удовлетворение, хотя бы таким путем пытаясь возместить те неудобства, которые возникают при таком положении.

– Мне бы хотелось, чтобы вы не были так бессердечны, – тихо произнесла мадам Мерль. – Это всегда оборачивалось против вас – может обернуться так же и сейчас.

– Я вовсе не столь бессердечен, как вы думаете. Некоторые вещи способны тронуть меня. Как, например, слова, что ваши амбиции касаются в основном меня. Мне это непонятно; не вижу, как и почему это должно быть так. Но это все же трогает меня.

– Думаю, в дальнейшем вам будет еще непонятнее. Есть вещи, которые вам не понять никогда. Да вам это и не нужно.

– И все-таки вы самая замечательная женщина, – сказал мистер Озмонд. – Не понимаю, почему меня должна особенно интересовать племянница миссис Тачетт, когда… когда… – Он на мгновение умолк.

– Когда я сама значила для вас так мало.

– Конечно, я не это хотел сказать. Когда я имел возможность узнать и оценить такую женщину, как вы.

– Изабелла Арчер лучше меня, – сказала мадам Мерль.

Ее собеседник рассмеялся.

– Невысокого же вы мнения о ней, если так ее характеризуете.

– Вы полагаете, я способна ревновать? Ответьте, прошу вас.

– Меня? Думаю, в общем-то, нет.

– В таком случае жду вас через два дня. Я остановилась у миссис Тачетт в палаццо Кресчентини, ее племянница с ней.

– Почему вы просто не попросили меня прийти? – спросил мистер Озмонд. – Ведь девушка все равно живет там же.

Мадам Мерль только взглянула на него – ее нельзя было застать врасплох никаким вопросом.

– Хотите знать, почему? Потому что я говорила с ней о вас.

Мистер Озмонд нахмурился и отвернулся.

– Лучше бы мне этого не знать. – Затем через несколько мгновений он указал на акварель на мольберте: – Вы видели это? Это последнее, что я написал.

Мадам Мерль подошла поближе и посмотрела на акварель.

– Это венецианские Альпы… Один из ваших прошлогодних эскизов?

– Да… Как вы догадались?

Мадам Мерль еще несколько секунд рассматривала рисунок, затем повернулась.

– Вы знаете, меня не интересуют ваши картины.

– Знаю, хотя и всегда удивляюсь. Они намного лучше тех, что выставляют.

– Вполне возможно. Но поскольку занятий у вас больше нет… этого очень мало. Я хотела бы для вас гораздо большего. Вот мои амбиции.

– Да, вы много раз говорили мне это. Вы хотели того, что невозможно.

– Хотела того, что невозможно, – повторила мадам Мерль, затем добавила совершенно другим тоном: – Что касается вашей акварели, то сама по себе она очень хороша.

Она оглядела комнату – старые шкафы, картины, гобелены, потускневший шелк занавесей.

– А ваши комнаты все так же великолепны, – продолжила она. – Сколько раз я не возвращалась бы сюда, они всегда снова потрясают меня. Лучшего убранства я нигде не видела. Вы понимаете в таких вещах, как никто другой.

– И очень страдаю из-за этого, – произнес мистер Озмонд.

– Вы должны пригласить сюда мисс Арчер. Я ей уже рассказывала об этом.

– Я свои интерьеры охотно показываю людям… Если только они не безнадежные кретины.

– Вы делаете это восхитительно. Как экскурсовод в собственном музее вы неподражаемы.

В ответ на этот комплимент мистер Озмонд только пристально и холодно взглянул на собеседницу.

– Так вы сказали, она богата? – спросил он немного погодя.

– У нее семьдесят тысяч фунтов.

– В самом деле?

– Никаких сомнений. Если можно так выразиться, я была свидетельницей происшедшего.

– Просто воплощение долга! Я имею в виду вас. А с ее матерью тоже придется знакомиться?

– Мать? У нее нет матери. И отца тоже.

– Тогда с теткой. Как ее – миссис Тачетт?

– Я могу без труда удалить ее на это время.

– Я ничего не имею против нее, – сказал мистер Озмонд. – Мне она даже нравится. Она женщина этакого консервативного склада – живой образец уходящего поколения. Но этот долговязый наглец, ее сын… Он тоже здесь?

– Здесь, но ты можешь на его счет не волноваться.

– Редкий осел.

– Думаю, ты ошибаешься. Он очень умный человек. Но он не показывается, когда я здесь, потому что не питает ко мне симпатии.

– Это только доказывает то, что он осел, – пробормотал Озмонд. – Так вы сказали, что она неплоха собой?

– Да, но я не буду повторять это, а то разочаруетесь при встрече. Приходите и начните дело; вот все, чего я жду от вас.

– Начать что?

Мадам Мерль помолчала.

– Разумеется, я хочу, чтобы вы женились на ней, – наконец произнесла она.