Портрет леди

– Да. Постарайтесь не наделать глупостей в оставшуюся часть вечера и приезжайте ко мне завтра в четверть шестого.

Она говорила очень строго, а в том, как она повернулась, выразилось столько пренебрежения, что с губ Эдварда невольно слетело проклятие, правда не выходящее из рамок пристойности.

У него не было намерения поговорить с Озмондом – это было бы и не ко времени, и не к месту; но инстинктивно он направился к Изабелле, которая сидела и беседовала с пожилой дамой. Розье подсел к хозяйке дома с другой стороны. Пожилая дама была итальянкой, и он посчитал само собой разумеющимся, что она не понимала по-английски.

– Вы недавно сказали, что не можете мне помочь, – сказал Эдвард миссис Озмонд. – Возможно, вы измените свое мнение, когда узнаете… когда узнаете…

Он заколебался.

– Когда я узнаю что? – тихо спросила Изабелла.

– Что с ней все хорошо.

– Что вы имеете в виду?

– Мы пришли к взаимопониманию.

– Тогда ничего хорошего нет, – сказала Изабелла. – Ничего не получится.

Бедный Розье взглянул на хозяйку полуумоляюще, полусердито; он покраснел от гнева.

– Со мной нигде так не обращались, – проговорил он. – Что вы все здесь, в конце концов, имеете против меня? Обычно меня принимают по-другому. Я мог жениться двадцать раз.

– Жаль, что вы этого не сделали. Я имею в виду не двадцать раз, а один – но удачно, – мягко улыбнулась Изабелла. – Вы недостаточно богаты для Пэнси.

– Ее совершенно не интересуют деньги.

– Пэнси – нет, но они интересуют ее отца.

– О да, он уже это доказал! – воскликнул молодой человек.

Изабелла встала и отвернулась от него. Она покинула пожилую леди, не извинившись, а Эдвард следующие десять минут делал вид, что с интересом рассматривает коллекцию миниатюр Джилберта Озмонда, размещенную на маленьких бархатных стендах. Но молодой человек ничего не видел перед собой – щеки его полыхали, он был глубоко оскорблен. С ним действительно никогда еще так не обращались – никто никогда не говорил ему, что он недостаточно хорош. Розье прекрасно знал себе цену, и, не будь ситуация столь ужасна для него, он просто бы посмеялся. Эдвард поискал глазами Пэнси, но девушка куда-то исчезла, а его главным желанием сейчас было поскорее убраться из этого дома. Перед уходом молодой человек еще раз обратился к Изабелле: его не оставляла мысль, что он наговорил ей грубостей. Это единственное, что могло бы подтвердить дурное мнение о нем.

– Я сказал о мистере Озмонде недопустимые вещи, – произнес Розье. – Но вы ведь помните, в каком я положении.

– Я не помню, что вы сказали, – сухо ответила Изабелла.

– Вы обиделись и теперь не поможете мне.

Она некоторое время молчала, затем сказала совсем другим тоном, словно слова ее вырвались помимо ее воли:

– Дело не в том, что я не хочу вам помочь. Дело в том, что я не могу!

– Если бы вы смогли… совсем чуточку, – сказал Розье, – я бы никогда не стал говорить о вашем муже иначе как об ангеле.

– Отличное сравнение, – произнесла Изабелла с серьезным или, как он решил позже, когда вспоминал эту сцену, с загадочно-непроницаемым видом. И таким же, загадочнонепроницаемым, взглядом она посмотрела ему прямо в глаза. Розье вдруг вспомнил, что знал Изабеллу еще девочкой. Но это воспоминание было острее, чем ему хотелось, и он поспешно удалился.

Глава 38

На следующий день Розье пришел к мадам Мерль, и, к удивлению молодого человека, женщина легко отпустила ему его грех, но взяла обещание, что он остановится на достигнутом, пока что-нибудь не решится. Мистер Озмонд имеет в отношении дочери более далеко идущие планы, но расчеты его, коль скоро он не собирается давать за дочерью приличное приданое, не выдерживают никакой критики (если не назвать их нелепыми). Но мадам Мерль посоветовала мистеру Розье не отчаиваться. Если он сможет набраться терпения, то его мечта, вполне возможно, в конце концов станет реальностью. Мистер Озмонд смотрит на предлагаемый союз неблагосклонно, но не исключена возможность, что он когда-нибудь сменит гнев на милость. Пэнси никогда не пойдет против воли отца, в этом можно не сомневаться, – значит, торопиться не было никакого смысла. Озмонду необходимо свыкнуться с не устраивающим его в настоящий момент предложением, и этого результата навязчивостью не добьешься – все усилия ускорить события принесут только вред. Розье заметил, что находится в самом незавидном положении, и мадам Мерль заверила молодого человека, что крайне ему сочувствует. Но, как справедливо заметила она, человек не может иметь все, что пожелает, – самой ей пришлось усвоить этот урок на «отлично». Писать Джилберту Озмонду бессмысленно – он передает ему это через мадам Мерль. Он обещал подумать в течение нескольких недель, и затем он сам сообщит письмом свое решение мистеру Розье – разумеется, если у него будет что-то обнадеживающее.

– Ему не понравилось, что вы говорили с Пэнси. Он недоволен – очень! – сообщила мадам Мерль.

– Готов предоставить ему великолепный шанс высказать мне все лично.