Портрет леди

Читателю может показаться, будто Изабелла вдруг стала циничной, ибо в конце концов она сказала себе, что с этой проблемой можно справиться. Преграда в лице бедного Розье не выглядела опасной, а второстепенные препятствия всегда можно обойти. Изабелла прекрасно понимала, что ей неизвестна степень стойкости Пэнси, но предпочитала думать, что девушка не окажется слишком упрямой, поскольку та всегда гораздо легче соглашалась, чем возражала кому-либо. Ей необходимо обвиться вокруг кого-то, но право же, не очень существенно, вокруг кого именно. Лорд Уорбартон для этой цели годился ничуть не меньше, чем Розье, – тем более, что она чувствовала к лорду симпатию, она сама говорила об этом Изабелле. Беседы с лордом казались Пэнси очень интересными – он так много рассказал ей об Индии, поделилась она с Изабеллой. Изабелла, наблюдая за ними со стороны, в который раз отметила безупречные манеры лорда – он разговаривал с Пэнси без малейшего намека на покровительственность, как с равной, словно не придавая значения тому, что его собеседница так юна и может не понять предмет разговора. Лорд был так же любезен с Пэнси, как когда-то в Гарденкорте с Изабеллой. Это не могло не тронуть девушку; Изабелла же помнила, как это тронуло ее самое, и она сказала себе, что, пожалуй, ее тронуло бы это еще больше, если бы она была столь же простодушна, как Пэнси. Но она не была простодушной, когда отказывала лорду Уорбартону, – у нее все было так сложно, впрочем, так же сложно, как впоследствии, когда она решила принять предложение Озмонда. Впрочем, Пэнси, несмотря на свое простодушие, абсолютно все понимала и радовалась, что лорд охотно разговаривал с ней не о ее подругах и букетах цветов, а о жизни в Италии, ее городах, своих впечатлениях о римском обществе. Девушка смотрела на него так пронзительно, словно протыкала иглой свою вышивку, – милыми, внимательными глазами; а опуская их, словно украдкой бросала скрытые взгляды на его руки, ноги, одежду, словно изучая его. Да он и внешне куда привлекательнее Розье, хотела в эти минуты ей сказать Изабелла. В такие минуты она вспоминала, что молодой человек куда-то исчез, и радовалась, что он больше не появлялся в палаццо Рокканера. Как я уже сказал, было просто удивительно, как Изабеллу захватила мысль доставить удовольствие мужу.

Удивительно это было по разным причинам, которых я сейчас коснусь. В тот вечер, о котором я говорю, когда лорд Уорбартон находился в доме Изабеллы, хозяйка чуть было не решилась на героический шаг – из комнаты, чтобы оставить беседующих наедине. Я сказал «героический шаг», потому что именно так воспринял бы это Джилберт Озмонд, а его супруга изо всех сил старалась придерживаться взглядов мужа. Обычно ей это удавалось, но сейчас она все-таки не отважилась на вышеупомянутое. Изабелла просто не в состоянии была выйти из комнаты – что-то удерживало ее там. Женщины спокойно прибегают к подобного рода уловкам, а Изабелла обладала всеми качествами своего пола, но ей мешало смутное сомнение, чувство, что она не вполне уверена в необходимости этого. Итак, она осталась в гостиной, а лорд Уорбартон через некоторое время откланялся, пообещав назавтра отчитаться перед Пэнси о приеме, на который отправился. Изабелла спросила себя, не помешала ли она чему-нибудь, что могло бы произойти, если бы она отлучилась из комнаты на четверть часа, но потом решила, что если бы лорд хотел остаться с девушкой наедине, то нашел бы способ намекнуть ее мачехе на это. Пэнси ничего не сказала о лорде после его ухода, и Изабелла тоже молчала, поскольку решила не ускорять событий, пока Уорбартон сам не объяснится. Он немного медлил, – если учесть то, как он описывал Изабелле свои чувства. Пэнси отправилась спать, и ее мачеха была вынуждена признать, что не может даже предположить, о чем думала падчерица. Ту всегда было видно насквозь – но теперь все изменилось.

Изабелла сидела одна, глядя на огонь в камине, пока через полчаса в гостиную не вошел ее муж. В полной тишине он прошелся по комнате, затем сел и тоже стал смотреть на огонь. Но Изабелла перевела взгляд с мерцающего пламени на лицо Озмонда и некоторое время следила за ним. Наблюдать тайком вошло у нее в привычку – не будет преувеличением сказать, что причиной этого было нечто похожее на инстинкт самосохранения. Она желала как можно больше знать о мыслях мужа, знать заранее, что он собирается сказать, чтобы приготовить ответ. Подобная предусмотрительность не была ей свойственна ранее – скорее наоборот, она была «крепка задним умом». Но она научилась быть осторожной, и научило ее этому выражение лица мужа. Это было то же самое лицо, в которое она смотрела не менее внимательным, хотя и не столь проницательным взглядом на террасе известной нам флорентийской виллы. Правда, Озмонд стал выглядеть солиднее после женитьбы, но оставался по-прежнему изящным.

– Здесь был лорд Уорбартон? – спросил Озмонд наконец.

– Да. Полчаса.

– Он видел Пэнси?

– Да, сидел на диване рядом с ней.

– Они много разговаривали?

– Лорд разговаривал только с ней.