Портрет Лукреции

Закрыв дверь, она просит Эмилию и Клелию подготовить платье. Крышка сундука закрывается, мелькает напоследок вишневый шелк и черный решетчатый узор — сегодня он выходит на передний план, взяв верх над податливым алым. Потом Лукреция велит Клелии с Эмилией унести сундук вниз, а сама идет впереди, в Sala dell’Aurora, высоко подняв голову.

Квадратная комната пуста, небеса и лица божеств смотрят в пустоту. Лукреция идет в середину комнаты. Интересно, где точно находится центр? Стоит ей об этом подумать, открывается дверь.

Оглянувшись, она видит мужа в сопровождении трех советников и Леонелло. На лицах мужчин застыло суровое выражение, они идут строем, будто несут тяжелую ношу.

Альфонсо молча оглядывает жену, камеристок, слугу, которого он послал в покои, сундук с платьем. Одет он безупречно: черные кальцони, черный giubbone, черные сапоги.

— Дорогая, — тянет герцог, переводя взгляд с Лукреции на сундук, а с сундука на служанок, оценивает происходящее, старается понять подтекст.

Подойдя к Лукреции вплотную, Альфонсо берет ее за руку и галантно склоняет голову.

— Не ожидал вас увидеть.

Как на него похоже… Всего четыре ничего не значащих слова, но сколько в них скрытого смысла! Вслух он говорит, что удивлен ее приходу, а на самом деле показывает неудовольствие: зачем она самовольно спустилась в его владения?

Почему же он не пускает ее сюда? Почему велел оставаться у себя?

— Я решила проверить, что платье спустили в целости и сохранности. И потом, вдруг я понадоблюсь вам для портрета…

Ни один мускул не шевелится на его лице; ее рука горит от его прикосновения.

— Я бы за вами послал.

Лукреция пожимает плечами.

— Мне полезно сменить обстановку.

Кивнув, он выпускает ее руку и отворачивается к столу, на который поставили сундук. Альфонсо кладет руку на крышку.

— Платье тут?

Похоже, он обращается к служанкам, но не смотрит на них, поэтому Эмилия молчит. А он ждет, не убирая руки с сундука, — само терпение, сама сдержанность. Клелия, спохватившись, кланяется.

— Да, ваше высочество.

— Зачем… — Лукреция хочет узнать, почему ее не выпускают из комнаты, правда хочет, однако понимает, что лучше не спорить с ним, а спрашивать спокойно, пусть рассказывает. Так можно выудить куда больше сведений. — …уносят платье? — заканчивает она.

— Обычно так и поступают. Всего лишь берегут ваше время, стараются не злоупотребить терпением. Бастианино ненадолго заберет платье в мастерскую и нарисует все необходимое без вас. А потом вернет, когда портрет будет готов.

Лукреция вдруг замечает под левой скулой мужа, рядом с ухом, три глубокие свежие царапины.

— Что у вас с лицом? — ужасается она и подходит к Альфонсо. — Вы…

— О, пустяк. — Он касается красных полос пальцем. — Я и забыл.

— Вам нужна мазь или…

— Пустяк, — повторяет он. — Не тревожьтесь.

— Альфонсо, — начинает Лукреция тихо, не вынеся напряжения. — Я… мне нужно кое о чем вас спросить.

Он молча на нее смотрит.

— Ночью я слышала ужасный шум. А утром послала за Элизабеттой, но не получила ответа. Что происходит?

— Уйдите, пожалуйста! — резко приказывает Альфонсо. На краткий безумный миг Лукреции кажется, что он выгоняет из комнаты ее. Конечно, это не так. Леонелло, камеристки и советники тотчас встают и спешат к двери.

И вот они с Альфонсо остаются наедине в красивой комнате, а на потолке богиня Аврора в золотой колеснице оттесняет мрачный сумрак ночи.

— В нашей жизни, — начинает Альфонсо ровным голосом, — время от времени будут происходить события, которые покажутся вам необъяснимыми. Не стоит в них вмешиваться. Борьбу с любой угрозой нашему положению и репутации предоставьте мне. Вас она не касается. Я просил вас не покидать покоев, однако же вы здесь. Произошедшее ночью…

Эту жуткую речь, от которой у Лукреции дрожат ноги, прерывает скрип двери из другого конца салона.

К ним шагает подмастерье Джакопо с беретом в руках. Покосившись на него, Альфонсо показывает на сундук.

— Вот он.

Джакопо обходит середину комнаты, где стоят Альфонсо с Лукрецией, достает из сумки кожаный шнур и обвязывает сундук.

— О некоторых делах… — продолжает Альфонсо, словно Джакопо нет в комнате. Ах да, он ведь считает подмастерье не только немым, но и глухим! — …вам лучше не знать. Прошу лишь об одном: чтобы компас вашей преданности, фигурально выражаясь, всегда показывал в нужном направлении. Вы моя жена. Едва ли стоит напоминать, что ваш первейший долг — передо мной. Не перед вашими придворными дамами, не перед моими сестрами или кем-либо еще. Я ваш супруг и защитник. Так позвольте вас защищать.