Портреты Пером (СИ)

– Ну я… – Арсень радостно ухмыляется, – щас. С самого начала. Когда только фотать начал, взгромоздился на верхотуру и оттуда фотал трахающуюся парочку… Кто им виноват, что шторки не задвигают. А потом загнал фотки какому-то извращенцу, – ржёт коротко. – А на вырученное игрушку сестре купил. Хорошая игрушка, большой мягкий слон. Дорогущий по тем временам был.

– Сам ты извращенец, такую фигню творить… Ладно. С пяти лет подглядывал, как к Джиму приходили девчонки. Ничё интересного не было, но я в саду набирал жуков и всем им в сумки подкидывал. Или в карманы пальто. Прикинь, выходит такая вся из себя за дверь и обнаруживает жуков в кармане…

– Так вот кто Джиму моему личную жизнь порушил… – Арсень задумывается. – Ладно. Моё, значица. В общем… Джиму я говорил, а тебе нет. Когда только с Лондон приехал, жопой подрабатывал, чтоб денег на жизнь заработать. И был у меня один постоянный клиент…

Арсень наклоняется и произносит имя шёпотом ему на ухо.

Джек икает, потом смотрит на него, как на сумасшедшего. Да нет, не может быть. Откуда бы.

– Отваливал нехило, – покивал Перо. – А в постели так себе.

– Блядь. Ты, – Джек отобрал у него бутылку и хлебнул вне очереди. Плевать, за такое можно. Понадобилась минута, чтобы прийти в себя. – Хорошо… Я в двенадцать сел на ежа в лесу. Не ржи, – предупредил на всякий случай открывшего рот Перо. – Думал, кочка такая удобная, солнышком прогрета, на мне были летние шорты. В джинсах оно может и обошлось бы... Ну, в общем, сел. Левой стороне не повезло. Месяц не ходил в школу… Золотые дни, на самом-то деле. Лежишь на животе или на том боку, где непострадавшая половина, тебе вкусности всякие дают… Только потом в классе всем говорил, что болел бронхитом. Признаться стыдно было.

– Жопой на ежа? Сильно…

Эта белобрысая падла кивает. Важно так. Одобрительно.

– Ну, я жопой на ежей не садился ни разу. Зато в детстве мы с другом, Кирилл звали, пиздили пирожки из школьной столовой. Он прожорливый как ты же был. Напиздим так полтазика, а потом продаём. Люлей мы, правда, огребали как-то непропорционально много, но нам нравился процесс. Повариха была злющая и толстая.

– На спор пьяный в шестнадцать выкурил пачку сигарет. Без перерыва, а до этого вообще не курил. Ох и выворачивало, думал, желудок через глотку – того…

Джек отхлебнул из бутылки и ухмыльнулся. Странно было это вспомнить. И зачем вообще согласился?

– А вот щас будет реальное горе моей ранней юности, – Перо, еле выпрямив скрюченный указательный палец, поднимает его вверх в трагическом жесте. – Я заднюю половину кентавра играл. Папка меня на ролевые возил. И вот раза три-четыре, ей-ей, играл эту хренову жопу!

Вот теперь не заржать было трудно. Джек закусил край воротника и захрюкал в него. Перо опять проверил у Джима пульс, успокоился и придвинулся к нему ближе.

– А я… твою мать… – стало слегка стыдно, но начали больно уж хорошо, чтоб теперь мяться, – короче, в детстве и до одиннадцати лет часто болел простудой. Температура тридцать девять, мозг в отключке, все дела. А в таком случае, чтобы температуру сбить, ставят свечи в задницу. Ну так вот я стеснялся, чтобы это мама делала, даже в три года, и доверял только Джиму. Это я блин как чуял, что он спец по жопам! Бутылку отдай.

– Ну, он спец, да… – Арсень покорно выпускает бутылку из пальцев. – А знал бы ты, каким спецом он через десять лет станет…

– Вот об этом – нефиг, – Джек погрозил ему. – Настоящее давай.

– Да ты б видел свою рожу, когда я об этом рассказываю, – этот полухихикает-полухрюкает. – Ну… чего ещё… Я умею гнать самогон. Бабка научила. Умею ореховый, лимонный, медовый… вообще, там главное принцип уловить, а потом хоть из опилок гнать можно.

– Научишь, – Джек коротко толкнул ему бутылку. Ширмочка уже слегка плыла и качалась. – Я залезал в бочку во дворе… и представлял себя космонавтом. В четыре года. А вылезти сам не мог и ждал… пока Джим из школы вернётся, чтобы меня выудить…

– Бочка... Неплохо... А я… когда впервые Фредди Крюгера посмотрел, напихал пальцев… в шприцы. Бегал так, короче… а потом пальцы распухли и меня в больницу увезли. Вот…

Арсень, рассказывая, покачивается, но из бутылки хлебает.

– Ладно… расскажу. На выпускном трахнул одну девчонку. Страшную, как… как… ядерный реактор без охлаждения. И вдобавок не первой использованности… н-да. Ну пьяным, ессст-венно. Потом месяц от неё прятался по всем углам и закоулкам родного города, пока поступать не уехал… А она мне любовные эти… письма под дверь. Стыдно, блин…

– О, письма… – Арсень как-то заторможенно гыгыкает. – Ты это… не везёт тебе на всякие влюблённости. Чаю… не согреешь?

– Угу.

Джек послушно поднял чайник. Идея хорошая. Заодно продлит существование содержимого бутылки.

Пока на кухне грелась вода, он мучительно изыскивал в плывущем сознании ещё чего-нибудь этакое. Обычная игра обратилась во что-то типа состязания и даже… вызывала некий азарт.

Вернувшись с чайником, быстро замутил по второму разу заварку и разлил по кружкам, куда Арсень уже умудрился плеснуть из бутылки, зажимая её между перемотанными ладонями.