Портреты Пером (СИ)

Разницы и впрямь… разве что девушки обычно податливее и… мягче, что ли. Многие просто покоряются чужим губам, ни одного самостоятельного действия. Эжени, конечно, была не из таких, светло-рыжая бестия. Но если у неё портилось настроение, она вообще могла посредине поцелуя отвернуться и начать смотреть в окно.

Перо не боится, куда там. Он, скотина, будто каждое движение чует и откликается на него как надо. И не отворачивается.

Да и окон тут нет.

Для удобства – обхватить его самому.

Да, так удобнее.

Исследовать, изучать. Вспоминать забытое за полтора года. Они пробуют по-разному, в этом даже какой-то азарт есть. Даже тянет запустить пальцы во взъерошенные волосы Пера.

Твою мать тут же Джим лежит

А я с его парнем целуюсь ничего

Это эксперимент. Всё

Реальность странно раздваивается, одной половине всё равно, другая ещё чего-то выпендривается. Может, это и есть чёртово Зеркало.

Минут через семь или больше всё заканчивается так же, как началось. Плавно, то есть, как с пологой горки скатились.

– Ну, как твой эксперимент? – интересуется Перо спокойно.

– Глобально разницы… не вижу, – Джек пожимает плечами. – Поинтересней, чем с некоторыми там… Если честно, целуешься как шельма. Будь ты девушкой…

– Опыт, – констатирует задумчиво. – Да и надо ж было в твой первый и последний эксперимент оставить хорошее впечатление.

– Так вот ты и оставил. Даже скучно.

– Что разницы-то нет?

– Ну. Думал, будет. Какая-нибудь отрицательная разница. – Забрать у Пера бутылку, с ней опять откинуться на стеллаж. Уставиться в потолок. – Хочу хорошо заваренный улун. И нормальную еду. Много.

– А я б от бутеров своих не отказался, – подхватывает Арсень. – Помнишь, как в начале? Хорошо было.

– С огурцами-то? Да, было дело. И колбаса была…

Было отчего-то грустно. Не от эксперимента, тут-то как раз всё ясно – вопрос был, вопрос снят. Личный опыт записан. Была в самих этих их посиделках метафизическая тоска. И отдавала она отчего-то именно этими бутербродами. Вот кетчупом, корнишонами и колбасой. Странная тоска, если разобраться.

Разве что… не тяжёлая. Не как камень на душе. Просто тоскливо, как бывает в осенний день, когда понял, что лету хана.

Арсень скособочился на своей стороне, приткнувшись к полкам, закутался в куртку.

– Перо, мы помрём тут, да? – спросилось зачем-то. – Жаль. В поход охота. Знаешь, в какой-нить американский национальный парк. Горы там, речки. Лес всякий. Всё время хотел. На месяц.

– А я в горы хочу, Джиму обещал. – Сидит неподвижно. – С ним, в горы. Или в Исландию, там классно.

– Поедем. Хоть куда. Хоть на Северный полюс.

Хотелось подальше ото всего. Просто – подальше. Против компании Арсеня и брата никакой внутренний голос не возражал. Ну пускай они там милуются периодически. Можно в это время рыбачить или заваривать чай на костре. Да мало ли дел. Лодку чинить.

Ну вот и лодка откуда-то

Зато всё в порядке. И брат живой.

И чёрт с ним со всем

Джек натянул на себя старый плед и закрыл глаза. Сразу мозг нарисовал картинку – сосны в каком-то тумане. Не как в Сиде, хороший туман. Нормальный. Побольше бы такого тумана.

Опьянение быстро сошло. Вместе с его уходом вернулась боль. Чудилось, будто холодный мокрый воздух облепил кожу. Руки горели, внутри ладоней что-то остро ныло, вспыхивало и билось с каждым ударом пульса. А пульс частил и рвал. Дышать – открытым ртом. Не помогало менять положение, ёрзать. Ничего. Было просто больно. И просто хотелось тихо подвывать.

Но нельзя. Нельзя будить.

Надо трогать пульс у Джима. Раз в полчаса.

Взгляд на часы. Блик поймавший циферблат.

Только пять минут с последнего раза?..

Проклято будь, время.

Вместе с этим домом.

Хреново

Да, хреново. В особенности потому что отослав Джека греть чайник по новой, сам кинулся в ванную. Опять выворачивало. Хорошо хоть не больно.

Закрыть глаза. Повести головой. В затылок упирается край полки. Открыть глаза. Дотянуться до бутылки с водой. Глотнуть. Выпрямиться. Уложить одну ладонь на колено.

Больно. Убрать. К полу. Там тоже. От мысли лечь тошно.

Опустить голову.

Поднять руки – так пульсация тише. Может, связано со строением сосудов. Док бы сказал.

Опять на часы. Семь минут.

Снова потрогать пульс у Джима. Отвлекает.

Арсений пристроил голову к углу полки, чтобы не давило в затылок. Морозило. Пересыхало горло. Боль не отступала. На одном уровне.**

Джек сопит, умиротворённо.

Это хорошо. Стянул и с него, сколько мог.

Ему вообще стало легче. Что-то в самом Джеке изменилось. Понять бы, что именно…

Зеркало? Непохоже. Или…

Внезапная мысль даже боль секунды на две перекрыла.

С Зеркалом можно стать одним целым. Если оно не поглотит тебя

Арсений ухватился за неё со всей силы. Сел прямее.

Джим бы сказал, Зеркало – это слепок с подсознания. По Юнгу. Часть его, может быть. Пресловутая Тень. И только химера позволит стать с тенью одним целым

Джек посмотрел в лицо своему Зеркалу. После смерти Тэн. Поэтому был такой странный. Сначала испугался, потом начал винить нас с Джимом.

Подумал что сломался.

Сегодня он прошёл сквозь Зеркало

Дыхание стало совсем частым, в такт пульсации жил. Сердце бьётся под горлом. Боль повышает давление.