Порубежник

– А давай мы с тобой поиграем в игру. Ты станешь задавать мне вопросы, а я на них отвечать. Данила долго противился. Но потом убедился, что я – это я.

– И чего же ты тогда его не порешил?

– А оттого, что он раскрыл заговор, который учинил мой сын, и поступил сообразно с долгом, отводя от Руси замятню. Вы же с князем Владимиром удумали душегубство из-за серебра. А потому вам нет и не будет прощения.

– Ну так режь. Чего тянешь? Вот он я.

– Э не-эт, Федя. Ты, сучонок, сначала поверишь в то, что я с того света явился, чтобы спрос учинить, и только потом издохнешь. Не желаешь спрашивать? Ладно. Тогда я сам расскажу, кто ты есть и с чем тебя едят…

Романову было несложно вспомнить о Мечникове все. Да даже и вспоминать не пришлось. Достаточно было просто извлечь из памяти сведения, хранившиеся там, как на жестком диске. Это оказалось куда проще и быстрее, чем озвучить всплывшую информацию.

В какой-то момент Федор не выдержал и, как ему казалось, уличил говорившего на лжи. Но после непродолжительных препирательств и уточнений со стороны Михаила он все же сумел припомнить, что не прав, хотя открыто признавать это не спешил. Ну а Романов и не настаивал. С него было вполне достаточно уловить нечто в облике или взгляде, указывающее на то, что тот вспомнил, как было на самом деле.

Одним словом, практически один в один повторилась история с Данилой. Разве только тут не было Ксении, да опаивать Федора зельем никакого смысла. Незачем. Потому что никто не собирался его отпускать и сотрудничать с ним впредь.

– Все, что я сделал, я делал на благо Руси. Казна была пуста, князю нужно было серебро, чтобы продолжить набор и содержание надельного войска. Иных средств не было. Нужно было выправлять положение, – наконец окончательно поверив, угрюмо произнес Федор.

– Ну так и постригли бы Петра в монахи, да приставили к его сыну воспитателя, да наложили бы виру на князя. Но не-эт. Владимир возжелал все, а ты ему в этом помогал. А потом еще и ума дать не смогли тому, что работало исправно.

– Тогда это решение казалось правильным.

– А Алия?

– С ней и впрямь вышло случайно. Она дралась и пала с оружием в руках. Поначалу никто и знать не знал, кто именно попал им под мечи. Михаил Федорович, моя семья ни при чем. Меня истязай, как пса на цепи держи, убей, воскреси и опять убей. Но их не трогай. Богом молю.

– За свои дела ты ответишь сам. И истязать тебя у меня нет никакого желания. Но и прощения ты не получишь.

Говорить больше не о чем. Измываться желания никакого. Никогда это не доставляло ему удовольствия, хотя без жестокости порой и не обходилось. Но то по необходимости. Теперь же он просто полоснул ножом по горлу Мечникова. Постоял над телом, пока не прекратились конвульсии, после чего приказал дружине собираться. Предавать убитого земле он не собирался. Собаке собачья смерть.

Глава 28 Встречный бой

Вот они! Ну, родные, подходи не бойся, отходи не плачь!

Михаил от нетерпения даже привстал в стременах. На этот раз вражеский летучий отряд появился удачно. Если раньше до них было слишком далеко и коннице своим сближением удавалось лишь отогнать противника, то сейчас была возможность их настигнуть.

Вообще-то у монгольских воинов не было шансов уйти и в прошлые разы. Но из-за большого отрыва погоня получилась бы чересчур долгой. Три колонны войска русичей слишком растянулись, и конница была попросту не в состоянии прикрыть его полностью. Но на этот раз до противника не больше трехсот метров и направление, в котором они скачут, удачное.

Войско русичей уже дважды сходилось с монгольской армией, и оба раза неудачно для противника. Впрочем, нельзя сказать, что при этом кочевники потерпели поражение. Субэдэй избегал серьезных столкновений, предпочитая короткие наскоки и стремительное отступление. Он явно прощупывал войско князя Глеба Тараканова. Выискивал слабые места. И выжидал, когда тот ошибется.

Ну а пока основные силы армии Субэдэя откатывались на восток, его летучие отряды совершали нападения на отставшие части русичей или совершали обстрелы с дальней дистанции. Два-три выстрела, и сотня уходила в отрыв. Не сказать, что при этом русичи несли существенные потери, но они были. И по большей части страдали лошади, которых полностью обезопасить не получалось.

– Со-отня-а! За мно-ой! – вторя мыслям Михаила, прозвучала команда сотника, бросившего своего коня с места в карьер.

– Взво-од! За мной! – выкрикнул и Михаил, срываясь с места.

Одновременно послышались команды еще трех взводных, и сотня сразу же набрала максимальную скорость. Русичи понеслись на врага лавой. Ни о каком строе не могло быть и речи. Его попросту невозможно выставить, когда каждая лошадь выкладывается без остатка.

Впрочем, этой породе к такому не привыкать. Про романовцев вообще говорят, что они не умеют ходить шагом. Рысь и галоп – их нормальное состояние. При шаге же они все время пританцовывают, порываясь перейти на бег. Результат долгих десятилетий непрерывной селекционной работы не просто радовал, а восхищал. В своем мире Михаил ни о чем подобном не слышал.