Поручик Ржевский и дама с солонкой

– Шампанское огурцом не закусывайте. А если вздумаете сморкаться, то в уборной, ведь иные из вас, в частности Трубников и Дудкин, так громко сморкаются, что способны оркестр заглушить. К дамам близко не подходите, а то ещё на платье наступите. И даже не дышите на них, а то кое-кто из вас, в частности Эротин, так вздыхает, что у дамы волосы на голове шевелятся, и не от страха, а оттого, что такими вздохами можно паруса надувать.

При этих словах Ржевский с интересом оглядел полицейских, пытаясь понять, кто же из них – воздыхатель Эротин, но это так и осталось тайной.

– Держите себя степенно, – меж тем продолжал Пузевич. – Если за дворян вас не примут, то за купцов – наверняка. По сторонам глядите зорко, но в глаза никому не смотрите. Старайтесь всё больше по верхам, будто картины на стенах рассматриваете или ещё что.

– Слушаемся, ваше высокоблагородие! – в один голос ответили частные приставы и квартальные надзиратели, а Пузевич, услышав этот казённый ответ, нахмурился.

– И вот ещё что, – сказал он, вынимая из кожаной папки, лежавшей на столе, лист бумаги. – Я вам дам список выражений, приличных в свете. Вы их выучите и, если придётся светский разговор завести, используйте вместо всяких «здравия желаю», «слушаю-с» и прочего. – Начальник полиции протянул лист ближайшему подчинённому: – Задавайкин, читай.

Тот принялся разбирать начальственный почерк:

– Добрый вечер. Приятно встретить вас на маскараде, дорогой друг. Я вас целую… э…

– Что? – Пузевич ещё больше нахмурился.

– А! – спохватился Задавайкин. – Не «целую», а «целую вечность». То есть: «Я вас целую вечность не видел».

– Читай дальше, – велел начальник полиции.

– Не каждый день попа…

– Что?

– Не каждый день попадёшь… в такую попу… – продолжал читать Задавайкин.

– Где ты такое находишь? – Пузевич запыхтел от гнева.

– А! – наконец сообразил Задавайкин: – Тут написано: «Не каждый день попадёшь в такую популярную ассамблею». – Он на мгновение задумался и спросил: – А что такое «популярная»?

– Всё-то вам объяснять! – в досаде воскликнул Пузевич. – Это с французского. Значит «для широкого круга лиц». И «ассамблея» – тоже с французского. Значит «собрание». Читай дальше.

Задавайкин уткнулся носом в лист:

– Как я рад, что губернатор думает о попе… то есть о попечении над…

– Ладно, хватит. – Пузевич поднял глаза к небу. – Одни идиоты кругом! Как с вами дела делать?!

Собрание молчало.

– Дальше сами прочитаете. И чтоб всё выучили так, чтоб посередине слова не спотыкаться!

– Это очень важно для дела, – добавил Тайницкий.

Лишь в одном ни он, ни Пузевич не видели затруднений – в том, чтобы в нужный момент схватить Бенского и скрутить по рукам и ногам. Приставы и квартальные могли прекрасно с этим справиться.

– Не извольте волноваться, ваши высокоблагородия! – сказал всё тот же Задавайкин. – Не попу…

– Что? Опять? – не выдержал Пузевич. – Слушай, Задавайкин, я всегда думал, что твоя фамилия происходит от слова «задаваться», а не «зад», но теперь…

– Не попустим, чтобы убийца ускользнул, – договорил Задавайкин.

Как только это обсудили, стало казаться, что собрание вот-вот окончится, но тут Тайницкий и начальник полиции обернулись к Ржевскому.

– Александр Аполлонович, – произнёс Тайницкий, – поделитесь с нами своей задумкой. Как вы собираетесь убедить господина Бенского, что тот должен сам отравить господина Тутышкина.

Ржевский растерялся. Ведь никакого плана у него не было. Поручик собирался импровизировать, как и всегда в сложных ситуациях.

– Я на месте что-нибудь придумаю, – ответил он, но Тайницкий, переглянувшись с Пузевичем, возразил:

– Нет, так не пойдёт.

– Да отчего же не пойдёт, господа? – попытался отмахнуться Ржевский.

– Нам нужен ориентир, – сказал начальник полиции, – а то, когда вы на месте начнёте выдумывать, мы можем не понять, в чём ваша задумка.

– Предложите Бенскому быть посредником в примирении между вами и Тутышкиным, – посоветовал Тайницкий.

– Зачем? – спросил Ржевский.

Чиновник пояснил:

– Пускай он вас помирит, а затем предложит вам выпить на брудершафт и сам принесёт вам шампанское. Для Бенского это будет удобный случай, чтобы подсыпать яд Тутышкину в напиток.

– Мышьяк в шампанском не растворяется, – возразил Пузевич. – Если порошок растворится, Бенский может заподозрить, что это вовсе не мышьяк. Бенский, конечно, не аптекарь, но кое-что о яде наверняка знает.

– Ну, тогда пусть принесёт и закуску, – предложил Тайницкий. – Пусть сыпет порошок на неё.

Ржевский пожал плечами.

– Можно и так, – сказал он.

– Значит, решено, – резюмировал Тайницкий. – И получается, что особенно пристальное наблюдение надо вести за буфетом, ведь именно там Бенский возьмёт шампанское и закуску.

– А если это будет во время банкета? – спросил начальник полиции.

– Это не очень желательно, – ответил Тайницкий. – Ведь наши люди будут сидеть за дальними столами и это усложнит им наблюдение. – Он обратился к Ржевскому: – Александр Аполлонович, постарайтесь окончить дело до того, как начнётся банкет.

* * *