Поселенцы (= Пионеры) [старая орфография]

— Объ этомъ человк нельзя сказать много хорошаго, заключилъ Натти, вынимая пойманную рыбу, и надвая на крючекъ новую приманку. Онъ охотно пришелъ бы въ нашу хижину, и даже однажды прямо сказалъ мн это. Я, однако, порядочно отпотчивалъ дуралея.

— Я боюсь, что онъ скоре плутъ, чмъ дуракъ, и надлаетъ наконецъ намъ хлопотъ своимъ безстыднымъ любопытствомъ, замтилъ Эдвардсъ.

— Я застрлю его, если онъ слишкомъ часто будетъ таскаться около моей хижины, сказалъ Натти коротко и сурово.

— Нтъ, Натти, вы не должны этого длать, если не хотите имть непріятностей. Это, старый пріятель, будетъ дурной день и плохой знакъ для всхъ насъ.

Разговоръ прекратился, и на минуту снова наступило глубокое молчаніе, во время котораго вс, казалось, были заняты ловлей. Эдвардсъ наконецъ снова заговорилъ:

— Какъ хорошо, блестяще и тихо это озеро, сказалъ онъ. Натти, видли вы его еще когда-нибудь такимъ гладкимъ какъ зеркало?

— Я много лтъ знаю Остзего, юноша, и знаю также, что во всей стран нтъ боле чистой воды и лучшаго мста для рыбы, возразилъ Кожаный-Чулокъ. Да, долгое время только я одинъ владлъ имъ, и это было прекрасное время. Дичи было сколько душ угодно. Намъ никто не мшалъ, разв только когда приходилъ плутъ мингосъ или хищный французъ. Ахъ, какое это было пріятное мсто! не правда ли, Змя?

— Земля принадлежала моему народу, и мы съ общаго согласія отдали ее брату моему, Дымовой-Труб возразилъ индіецъ.

— Да, это было славное время, братъ! радостно вскричалъ Натти. И теперь оно было бы еще такимъ, же, еслибъ не поселеніе Мармадука Темпля и извороты законовъ.

— Да, я могу себ представить, какое удовольствіе было рыскать по чуднымъ лсамъ и восхитительной водяной равнин, не встрчая нигд человческой души, сказалъ Эдвардсъ.

Старый охотникъ ничего не отвчалъ, но, наклонившись къ вод, съ сдержаннымъ дыханіемъ и съ большимъ вниманіемъ вслушивался въ даль, какъ бы внимая отдаленнымъ звукамъ. Наконецъ, поднявъ снова голову, онъ сказалъ:

— Еслибъ я не собственноручно привязалъ собакъ новымъ ремнемъ, то готовъ бы побожиться, что это старый Гекторъ лаетъ въ горахъ.

— Этого быть не можетъ! отвтилъ Эдвардсъ. Нтъ еще часу, какъ я видлъ его въ конур. Между тмъ и Чингахгокъ прислушивался къ отдаленнымъ звукамъ. Не смотря на то, что молодой человкъ слушалъ напряженно, онъ различалъ только ревъ скота на восточныхъ горахъ. Онъ посмотрлъ на старика, приложившаго къ уху руку, чтобы лучше слышать, a Чингахгокъ поднялъ руку какъ бы для того, чтобы водворить молчаніе. Наконецъ Эдвардсъ началъ смяться надъ слушающими, которымъ, какъ онъ думалъ, послышались воображаемые звуки.

— Смйся, сколько теб угодно, сказалъ Кожаный-Чулокъ, но собаки отвязаны и гоняются за животными. Въ этомъ я уже не ошибусь. За это я отвчаю бобровой шкурой, не по охотничьему закону, недавно объявленному судьей, a потому, что зври теперь худы и собаки напрасно будутъ гоняться. Неужели вы все еще ничего не слышите?

Эдвардсъ встрепенулся, когда раздался слишкомъ ясный звукъ, умрявшійся одно время цпью горъ, но потомъ опять громко слышавшійся со скалы, мимо которой мчались собаки.

Наконецъ раздался глухой, продолжительный лай изъ заски y озера. Этотъ звукъ измнялся съ необыкновенной быстротой. Пока глаза молодаго человка были устремлены на озеро, вниманіе его возбудилось шумомъ, раздавшимся въ ольховыхъ кустахъ. Въ этотъ моментъ показался красный олень и однимъ прыжкомъ вскочилъ въ озеро. Охотники бросились за нимъ въ воду.

— Я зналъ это! вскричалъ Натти, увидавъ оленя преслдуемаго собаками. Животное, вроятно, бжало мимо хижины, a собаки не выдержали и сорвались. Но я долженъ удержать ихъ, не то он сыграютъ со мною славную штуку. Сюда! ко мн, негодяи! иди сюда, старый Гекторъ! не то будешь меня помнить!

Собаки узнали голосъ своего господина, и, сдлавъ въ вод полукругъ, онъ противъ воли должны были бросить охоту, которую не смли продолжать. Возвратясь на берегъ, он начали лаять и выть.

Испуганный олень между тмъ проплылъ далеко въ озеро, прежде чмъ увидлъ новую опасность. Но при звук голоса Натти, онъ остановился, и какъ казалось желалъ отмстить собакамъ, потомъ одумался и поплылъ поперекъ озера, намреваясь достичь восточнаго берега.

Когда олень быстро проплылъ мимо рыболововъ, поднявъ высоко голову, и своей статной и красивой мордой разрзая воду, то Кожаный-Чулокъ началъ безпокоиться въ лодк.

— Какое благородное животное! вскрикнулъ онъ: какіе красивые рога! Все платье можно повсить на нихъ. Знаете, вдь іюнь послдній ихъ мсяцъ, и мясо должно быть очень хорошо.

Говоря такимъ образомъ, Натти инстинктивно привязалъ къ веслу веревку, служившую ему якоремъ откинулъ бакенъ и вскрикнулъ:

— Впередъ! Змя, олень долженъ погибнуть; зачмъ онъ такъ глупъ, что искушаетъ насъ.

Чингахгокъ отвязалъ веревку, удерживавшую лодку Эдвардса, и челнокъ какъ стрла полетлъ по озеру.

— Остановитесь! кричалъ Эдвардсъ, подумайте о законахъ; вы въ виду деревни, и я знаю, что судья ршился наказывать всхъ безъ исключенія, кто не вовремя будетъ стрлять дичь.