Пощёчина генерал-полковнику Готу

На той пирушке я повёл себя глупо, приревновав Адель к молодому инженеру фон Шипенгаузену, получившему бронь от армии за работу на авторемонтном заводе. В подпитии я прилюдно заявил, что фон Шипенгаузен отмазался от службы благодаря своему папеньке, который был крупным чиновником районной организации НСДАП. Инженер обиделся и ушёл. Вслед за ним, обозвав меня дураком, ушла и Адель.

Обидевшись на неё, я отдал часы моему брату Бруно, который от счастья повис на мне, словно конский хомут. Я решил порвать с Адель и больше ей не писал. Поэтому вскрывал я её письмо с некоторым волнением. Она писала, что также работает медсестрой в городской больнице, в которую стали поступать первые раненые с Восточного фронта. Инженер фон Шипенгаузен ушёл добровольцем на фронт и в звании лейтенанта командует мотопехотной ротой где-то на Украине. На фронт ушли многие знакомые, в городе совсем не осталось молодёжи старше двадцати лет. Адель писала, что очень скучает и переживает из-за отсутствия моих писем. Она уверяла, что также любит меня, ждёт и надеется на наше с ней счастливое будущее.

Я был ошеломлён добротой и нежностью её письма и тут же сел и написал ответное письмо, в котором уверял в моей любви к ней. И это была правда. Я страшно скучал по Адель.

Стояла страшная жара, ужинать не хотелось. Я выпил две кружки кофе, немного погулял по деревне и пошёл спать.

02.07.41

В полк утром стала поступать техника. Но, к нашему сожалению, новых танков не прибыло. Мы получили 30 машин, из них только 9 Т-III разных модификаций со старыми коробками передач, 14 чешских Т-38 и 7 отремонтированных Т-II. Но и этому все были рады.

В 12.30 поступил приказ о готовности к завтрашнему наступлению. Требовалось проверить машины, заправить их, проверить боеукладку. Во всём чувствовалась нервозность и напряжение. Среди нас, ветеранов, медленно зрела неуверенность, всеми скрываемый страх перед русской артиллерией. Многие, в том числе и я, боялись встречи с русскими танками-монстрами КВ, которые не пробивались никакими снарядами наших танковых пушек, а их пушки сносили башни наших танков.

Вечером подошли батареи 155-мм гаубиц и стали занимать позиции. Сапёрные части под прикрытием темноты выдвинулись к Днепру. Помоги нам, Господи, завтра успешно форсировать Днепр!

03.07.41

Еще перед рассветом, наши бомбардировщики нанесли мощные бомбовые удары по врагу, оборонявшему восточный берег. Затем сорок минут артиллерия обрабатывала позиции русских, а в это время сапёры заканчивали наведение переправ.

В 7.00 пехота стала форсировать Днепр и захватывать плацдарм. В 8.00 бомбардировщики и штурмовики вновь атаковали русских. К этому времени переправившаяся на восточный берег пехота оттеснила русских от реки и стремилась расширить плацдарм. Русские открыли ураганный артиллерийский огонь и непрерывными контратаками стали выдавливать нашу пехоту обратно к реке. В таких условиях командование отменило форсирование, и наши танки остались там, где стояли.

Целый день я в бинокль наблюдал за сражением на восточном берегу.

Нашим войскам не удавалось расширить плацдарм, а русским не удавалось сбросить в реку нашу пехоту и миномётчиков. Так продолжалось до темноты. Но и ночью русские продолжали контратаковать.

04.07.41

Весь день со стороны уже взятого Бобруйска подходили танковые и моторизованные части нашего 24-го корпуса. Вся территория вокруг наполнялась техникой. Пехота продолжала переправу и тут же вступала в бой.

Нам сообщили, что наш полк пока продолжит доукомплектовываться. Каждый день подходила техника, но она вся оказывалась не новой. Стала ощущаться нехватка кадров, особенно механиков-водителей и наводчиков. Командир батальона уверял, что вскоре эта проблема будет решена, в полк прибудет пополнение из частей, расквартированных во Франции.

Свободного времени было много. Я написал письма родителям и брату. Мы с экипажем играли в карты. Шуберт притащил из брошенной сельской библиотеки подшивки каких-то русских журналов. По фотографиям и картинкам можно судить, что это журналы о научно-технических вопросах[16].

Мы с интересом их рассматривали. Жаль, никто не знает русского языка. Затем все журналы забрал командир роты, он немного понимал по-русски.

05.07.41

Ничем не примечательный день. Позавтракали. Начался дождь. После него стало невыносимо душно. Экипаж отправился на пруд рыбачить.

В 15.00, после обеда, обер-лейтенант Бухтеркирх вызвал меня к себе и приказал с завтрашнего дня начать обучение прибывающих танкистов. Все командиры танков должны были проводить занятия по направлениям. Мне досталось обучение наводчиков.

Я вернулся в наш дом и стал делать наброски к занятиям. Пришли мои ребята и принесли целое ведро карасей и линей. Шуберт с Ланцем почистили рыбу, а Граббе – ведро картошки. На ужин не пошли, лакомились жареной рыбой и картофелем с солёными огурцами. Само собой, понемногу выпили самогону.

06.07.41