Послания Ивана Грозного

Существует другой немецкий перевод с этой грамоты, тоже сделанной

современником [издан в «Копенгагенских актах» Ю. Щербачева (Чт.

ОИДР, 1915, т. IV, стр. 147)], но с исправлением резких

антипротестантских мест). Легко заметить своеобразие этой

аргументации: Иван Васильевич ведь отлично знал, что «старый закон»,

которого придерживались ливонцы до «впадения в лютерово учение», был

католическим «законом». Православный царь, всю жизнь презиравший

«латынскую ересь», заявлявший католикам: «вы же сами себя от

божественного крещения и любве крестьянские отогнали есте, понеже

бысте враги креста Христова», ругавший папу «волком», выступает в

качестве католического крестоносца! Впрочем, причину такого

неожиданного выступления понять не трудно: Грозный очень хорошо знал,

какое место занимала в политике Габсбургов идея католической

контрреформации. Фердинанд I много лет воевал против «лютерова

учения» в Германии, его племянник Филипп II испанский уже готовился

стяжать лавры первого врага Реформации. Выступая против «лютерова

учения», действительно очень широко распространившегося в Ливонии,

Грозный задевал весьма чувствительную струну габсбургской политики.

Остроумный ответ Грозного, вызвавший большой интерес на Западе, не

мог, конечно, примирить Габсбургов с его новой политикой: не вступая

прямо в войну, император всячески старался воспрепятствовать русским в

Ливонии. Однако даже после ответа царя и после нескольких лет

473

продолжения Ливонской войны, Габсбурги все-таки не потеряли надежды

отвратить «Московита» от войны на Западе и обратить его против «Турка».

В 1566 г., во время серьезного наступления турок на габсбургские владения

(осада Сигета), к Грозному обратился новый император (сын Фердинанда

I) Максимилиан II. Формальным поводом для этого обращения было

ходатайство за бывшего ливонского магистра Фюрстенберга, попавшего в

плен к русским, но одновременно император не упустил случая напомнить

царю о желательности возобновления войны против «бешеных псов -

турок», с которыми Русь не так давно воевала. Обращение это не явилось

для царя неожиданностью: из донесений своих послов в Крыму он знал

уже о войне в «Можарской земле» (Венгрии). Грозный опять ответил

императору с дипломатической тонкостью: в своем послании (также, к

сожалению, дошедшем до нас только в переводе) он заявил, что охотно

помог бы «цесарю», особенно теперь, когда тот находится в «весьма

опасной распре с турками», но для этого необходимо два условия: чтобы

ливонны перестали ему «несправедливо противоборствовать» и

покорились и чтобы польский король не беспокоил его «несправедливыми

и беспрерывными войнами» ( Латинский текст этого послания Грозного

(по списку миланской библиотеки) издан М. Крашенинниковым в ЖМНП

[1896, кн. 1 (ч. 303), стр. 200]. . )Это, конечно, был отказ: Грозный давал

понять, что он намерен довести до конца Ливонскую войну и не

собирается ради Габсбургов отказываться от этой войны и ввязываться в

«опасную распрю» с султаном. По существу у царя не было никаких

оснований огорчаться из-за того, что Габсбурги отвлечены от северно-

европейских дел войной на юге: одновременно с вежливым отказом

императору царь послал крымскому хану (вассалу султана и участнику

войны в «Можарах») свои поздравления по поводу крымско-турецких

успехов в войне с «цесарем» и выразил пожелание, «чтобы недруги наши

под ногами нашими были» (ЦГАДА, Крымская посольская кн. № 12, л. 367

об.).

Третья попытка Габсбургов столкнуть русского царя с султаном,

относящаяся к осени 1569 г., вновь возвращает нас к сюжету, затронутому

царем в первом послании Курбскому, - к разногласиям можду Грозным и

ею прежними «советниками» по вопросам внешней политики. За годы,

прошедшие с начала Ливонской войны, многие из этих «советников»

успели сойти с исторической сцены, некоторые из них, в первую очередь

А. М. Курбский, успели превратиться в «крестопреступников». Но это не

значит, что внешнеполитические планы, воодушевлявшие этих

«крестопреступников» прежде, потеряли свое значение, - напротив, именно

потому, что поворот во внешней политике, происшедший в конце 50-х

годов, совпал с разгромом боярства, представители этого класса могли

надеяться, что новый внешнеполитический поворот принесет им пользу.

474