Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]

Красный переплет книги удивил Сергея. Он мог поспорить на что угодно, что Борхес у него был в темно-синей обложке. Такого цвета переплет Николаев никогда не взял бы, особенно Борхеса. Странно. Странно было еще то, что он уже второй раз в жизни обращался за подсказкой в своих расследованиях к этому автору. Как там сказал старичок-библиотекарь, что у Борхеса я могу найти не только ответы, но и такое количество вопросов, что ответить на них не смогу в течение всей своей жизни. Что ж, посмотрим.

Сергей внимательно перелистал книгу, даже перечитал, уже в который раз, рассказы «Тайное чудо» и «Сад пересекающихся тропок», но все это было не совсем то, что он искал. Неужели он хотел в коротеньких новеллах и эссе этого аргентинца, пусть даже одного из самых интеллектуальных писателей всех времен и народов, обладателя почти всех литературных премий мира, найти ответы на свои вопросы? Это уже походило на герменевтику, ищущую тайный смысл внутри священных текстов. Все это глупость, надо лучше сходить к старому библиотекарю, в архив редких книг, и просмотреть фолиант о черной магии, возможно, там был ключ к слову «imago» и всему, что произошло.

Он поставил словари на место и, закинув руки за голову, вытянулся на диване.

После баррикад на улице и возбужденных толп с транспарантами библиотека была островком спокойствия в бушующем океане.

Николаев подошел к стойке регистрации и спросил у сидевшей за барьером женщины:

— Вы не подскажете, у вас работал старичок в отделе редких книг, где мне его найти?

— Его уволили, а отдел закрыли.

— Случайно, его уволили не за то, что он начал выдирать титульные листы из книг?

Женщина огляделась по сторонам, даже заглянула зачем-то за одну из книжных полок, затем, приблизившись вплотную к Николаеву, сказала:

— Говорят, за то, что отказался сдавать, как «не гражданин», — экзамен по латышскому языку. А он его очень хорошо знает и еще восьмью языками в совершенстве владеет, но отказался. Сказал новому директору, что не собирается на старости лет потакать фашистам, не для этого он прошел через немецкие и сталинские лагеря. Нас тоже собираются уволить как русскоязычных. Все эти экзамены — лишь проформа для того чтобы от нас избавиться.

— Кто же здесь будет работать?

— Да, никто. Уже приезжал бывший хозяин из Канады, требовал выбросить из его дома книги на русском, а за старинные рукописи и манускрипты предложил директору огромные деньги и дом в Америке. Говорят, наш уже продал свою дачу и отправил туда несколько контейнеров с вещами. Здесь теперь вместо библиотеки большой магазин будет.

— А как же латыши, что работают с вами, почему они не возмущаются?

— У директора племянник какой-то большой начальник. Он решает, кому давать гражданство, а кому нет. Они тоже боятся: ведь многие были коммунистами, а некоторые не только латышских родственников имеют…

— Да, дела, — почесал затылок Сергей, — придешь завтра, а здесь на полках вместо книг собачьи консервы стоят.

Женщина взяла листок, что-то написала на нем и протянула через стойку Николаеву:

— Вот, здесь я адрес Франца Иосифовича написала. Это не очень далеко отсюда.

Сергей поискал на косяке кнопку звонка, но лишь обнаружил в центре двери какой-то маленький рычажок со стрелкой. Николаев дернул за него, и в квартире раздался мелодичный звонок колокольчика, затем послышалось шарканье шлепанцев и старческий голос спросил:

— Ви к кому?

— Я хотел бы видеть Франца Иосифовича.

Дверь открылась, и на пороге Николаев увидел своего знакомого старичка-библиотекаря. Он кутался в большой клетчатый плед.

— Чем могу служить?

— Здравствуйте, извините, что побеспокоил. Я однажды приходил к вам в библиотеку и приносил книгу.

— Молодой человек не беспокойтесь напоминаниями, я помню. Ви думаете, я такой старый, что совсем выжил из ума и начал выдирать титульные страницы? Мне об этом уже позвонили бывшие коллеги. Проходите.

— Вы не обиделись на меня, Франц Иосифович?

— Думаете, я не понимаю шуток? Закрывайте побыстрей дверь и проходите в комнату. Извините за беспорядок, я живу один и слегка прихворал.

Беспорядком назвать это было нельзя. Все пространство довольно большой комнаты было заполнено стопками книг. Они были везде, даже на шкафу и подоконниках.

— Не обращайте внимание, стульев для посетителей у меня нет, возьмите пару пачек книг, смахните пыль и садитесь.

Николаев так и сделал. Старик пристроился на стоящей возле маленького столика кушетке.

— Никогда не видел столько книг в частном владении, — улыбнулся Сергей.

— Многие из моих старых знакомых уезжают, а принятые местными властями законы не позволяют вывозить из республики книги, изданные до тысяча девятьсот шестидесятого года. Продать их сейчас невозможно, поэтому все и несут мне. А мне жалко и тех, и других, и я складываю, складываю, складываю.

— Вы сказали, что нельзя вывозить книги до шестидесятого года? — удивился Сергей. — Это же частная собственность. Как тогда я вывезу свои? У меня большая часть библиотеки состоит из дореволюционных изданий.

— Ви тоже собираетесь уезжать?

— Мне бы не хотелось, но приходится.