После финала

Наверху я складываю чистую детскую одежду в комод. Наша девочка – мы пока не дали ей имя – будет рядом со мной на моей кровати в первые несколько месяцев, и это меня несколько оправдывает: детскую я еще не обустроила. Наверху у нас четыре комнаты. Спальня, которую я до сих пор называю «нашей», хотя уже три месяца сплю в ней одна; гостевая комната; кабинет Макса, в котором больше нет книг и компьютера; и комната Дилана – теперь мой читальный зал. Войдя в каждую из них, я представляю там детскую кроватку и маленькую девочку в ней, карабкающуюся в нетерпении встать. Увижу ли я это? Дорастет ли этот ребенок до возраста Дилана? Будет ли жить дальше? Конечно, будет, строго говорю я себе. Но все еще не могу достать с чердака кроватку и покрасить комнату в веселые цвета. И думаю, что не стоит торопиться.

Я усаживаюсь в кресло у окна комнаты, которую Макс оборудовал для меня, и смотрю на крыши соседних домов. Вытянув уставшие ноги, я кладу голову на спинку кресла. На столике рядом со мной лежит книжка, заложенная больничным талоном, но читать мне не хочется.

Возле кресла – сумка с вязанием, к которому я не прикасалась три года. Я кладу ее себе на колени, задержавшись на мгновение, прежде чем открыть ее, а когда наконец решаюсь, то зажмуриваю глаза и начинаю часто дышать. Запах больницы, реальный или воображаемый, ударяет мне в ноздри. Антибактериальный гель, тапочки на резиновой подошве, свежевыстиранные халаты медсестер. Звуковые сигналы приборов Дилана, липкие электроды на его груди. Не открывая глаз, я запускаю руку в сумку и нащупываю там мягкие вязаные квадратики. Я представляю, как выглядело бы готовое одеяло на кроватке «большого мальчика», которую мы планировали купить к его трем годам. Я чувствую болезненное стеснение в груди, но не пытаюсь его преодолеть. Оно набирает силу, но, достигнув пика, исчезает, и тогда я открываю глаза. Мне становится легче. Какое-то время я смотрю на птиц, скачущих по крышам, а потом достаю спицы с незаконченным квадратом и начинаю вязать.

Глава 45

Макс

2018

– Привет, старина, как дела? На прошлой неделе я по тебе скучал.

Восьмилетний Майкл лежит, вытянувшись в воде, с надувными кругами вокруг шеи, таза, рук и ног. Врач осторожно приводит в движение его конечности, преодолевая естественное сопротивление воды, чтобы разработать мускулы и суставы мальчика.

– Он простудился и остался в интернате. Береженого бог бережет, верно?

Как и несколько других членов «Клуба отважных пловцов», Майкл живет в интернате, откуда его раз в неделю привозят в бассейн в специально оборудованном микроавтобусе. Некоторые дети, такие как Мэдисон, которая сейчас с восторгом окатывает брызгами свою мать, живут дома, и их возят в бассейн родители. Кроме волонтеров здесь работают терапевты и специалисты по гидротерапии, а подъемные устройства обслуживает персонал бассейна. Сейчас бассейн полон, и уровень шума зашкаливает.

Я разговариваю с Майклом, чтобы терапевт мог сосредоточиться на упражнениях. Мальчику нравится находиться в воде, но он боится брызг и задерживает дыхание, когда они летят ему в лицо. Тогда его губы становятся совсем синими. Моя работа заключается в том, чтобы отслеживать и осторожно отстранять брызгающихся рядом с мальчиком детей, что не так легко в бассейне, переполненном возбужденными пловцами.

После сеанса я жду Блэр, которая появляется с еще мокрыми после душа волосами. Она натягивает шапочку с помпоном, и мы вместе идем на автостоянку.

– Ты видела в «Трибьюн» отзыв о новой пиццерии у «Кларка и Диверси»? – спрашиваю я. – Может, сходим в субботу?

Последний раз мы обедали в латиноамериканском фьюжн-баре, который более чем заслужил едкий отзыв ресторанного критика. Но мы постарались их не слишком обижать.

– Я как раз хотела тебе предложить.

– Если хочешь, можешь взять с собой детей.

– Нет, по субботам они ходят к своему отцу, но…

Она достает из сумочки ключи от машины.

– Может, мы лучше поужинаем вместе? В каком-нибудь милом местечке.

Она смотрит на меня, чуть задрав подбородок.

– В милом местечке, – эхом отзываюсь я, собираясь с мыслями. Вздернутый подбородок и румянец на щеках выдают ее с головой. – То есть, у нас будет что-то вроде свидания?

– Да, Макс, – смеется Блэр. – Что-то вроде свидания. Точнее, настоящее свидание. Только ты и я. Что ты на это скажешь?

Несмотря на пронизывающий мартовский ветер, меня вдруг бросает в жар. Я хочу ей все объяснить, но все, что я могу придумать: «Дело не в тебе, а во мне», но и это не решаюсь произнести.

– Понятно.

Опустив голову, Блэр делает жест рукой, словно отодвигая меня.

– Можешь ничего не говорить.

Потом она снова смеется, как будто ничего не произошло. Она хорошая актриса или ей действительно все равно?

– Значит, идем в пиццерию? – кричу я ей вдогонку. – Хотя «меню там столь же безнадежно, как и обстановка».

– Я тебе позвоню!

Весело помахав мне рукой, Блэр уезжает, а я остаюсь, сожалея, что нельзя вернуть последние две минуты, и в то же время понимая, что по-прежнему не знаю, что мне сказать.