После финала

Как только ты становишься отцом, все в твоей жизни меняется. Раньше я не знал этого и до рождения Дилана жил одним днем, не слишком задумываясь о будущем; разве что планировал, куда поехать в отпуск в следующем году или когда продать машину перед тем, как ей потребуется дорогостоящий ремонт.

Конечно, я чувствовал ответственность за Пипу, когда нас было только двое, но это не имело ничего общего с тем, что я переживал, когда вез ее с новорожденным сыном домой. Я ехал на минимальной скорости, вцепившись в руль вспотевшими руками, убежденный в том, что после шестнадцати лет благополучного вождения именно сегодня я попаду в аварию. Я изрыгал ругательства, когда кто-нибудь обгонял нас – «разве они не видят, что у нас в машине ребенок?», – а потом паниковал, что это может навредить малышу. О чем мы думали, когда Пипа забеременела? Я был не готов стать отцом. Ничего не знал, был слишком молод и недостаточно опытен.

Я отнес детское автомобильное кресло в дом, а потом вернулся, чтобы помочь дойти Пипе, которая двигалась так, словно только что слезла с лошади. Устроив их обоих на диване, я принес подушку для кормления, журнал, еду, кофе и воду. Пока Пипа кормила ребенка, я болтался рядом, пытаясь вспомнить напутствия акушерки и вздрагивая, когда лицо моей жены кривилось от боли. Когда Дилан насытился и Пипа закрыла глаза, я посмотрел на жену и сына, осознавая, что теперь я отвечаю за них, и чувствуя смесь безграничной мужской гордости и слепого ужаса.

Это был крутой этап обучения. Мы всегда делили семейные обязанности в равной степени и жили бок о бок как два взрослых человека. Теперь Пипа сидела с ребенком и занималась домашним хозяйством, только когда Дилан спал; а я приносил домой бекон, словно мы были Джун и Уорд Кливер из сериала. Я никогда не боялся потерять работу – всегда были другие рабочие места и другие возможности, – но теперь я трудился вдвое усерднее, подолгу задерживаясь на работе, потому что мы вряд ли обошлись бы без моей зарплаты. Я прекратил валять дурака по выходным и стал задумываться о ремонте дома. Я старательно опекал Пипу, хотя знал, что она способна сама о себе позаботиться. В общем, я стал таким, как мой собственный отец.

А теперь моя семья нуждается во мне как никогда. Я смотрю на своего бледного неподвижного сынишку. Смотрю на жену, вытирающую высохшую слюну на его губах и тихо напевающую колыбельную. Я прячу свои страхи в груди, где они сворачиваются жестким узлом. Пипа и Дилан зависят от меня, и я чувствую себя точно так же, как в тот день, когда я, испуганный и растерянный, вез их из больницы домой.

Это мой мир, и я не могу его потерять.

Глава 11

Пипа

Мама подносит мне бокал вина. Я качаю головой.

– Я не могу.

– В медицинских целях.

– А если что-то случится?

– Тогда твой отец тебя отвезет.

Мама берет меня за подбородок:

– Пипа, тебе надо расслабиться.

Она поглаживает меня по щеке, и мои глаза наполняются слезами. Я смертельно устала, и все тело у меня болит, как при гриппе. Макс на официальном обеде. Он договорился с Честером, что несколько дней поработает дома, но от сегодняшнего мероприятия отвязаться не смог.

– А ты ему все объяснил? – спросила я, недоумевая, как Макс может думать о чем-нибудь другом, кроме Дилана.

– Он все знает, – коротко бросил Макс.

«У меня не благотворительная организация», – сказал как-то Честер, когда Макс попросил его сократить поездки, пока Дилан находится в реанимации. «Я тебе сочувствую, искренне сочувствую. Но у нас у всех есть семьи, и от этого багажа никуда не денешься».

Значит, Дилан для него просто багаж.

В общем, я приехала к своим родителям и, скинув туфли, погрузилась в теплую атмосферу своего детства. После ужина отец удалился в гостиную, чтобы подремать над газетой, а мы с мамой, убрав со стола, говорили о том, зацветет ли этим летом глициния и не будут ли ярко-синие обои слишком кричащими для спальни. Я подумала о Максе с его официальным обедом. Должно быть, ему тоже нужна разрядка, так же как мне, когда я болтаю о разных пустяках со своей матушкой.

– Ну, какие новости? – спрашивает мама, подвигая ко мне стул.

– Макс нашел в Хьюстоне доктора, который считает, что может помочь.

Я смотрю на фотографии Дилана, развешанные по стенам. Стульчик для кормления тщательно вытерт и ждет в углу. Я вспоминаю о кроватке наверху, в которой он спал, когда оставался здесь на ночь, и о ящике с моими детскими игрушками, которые мама до сих пор хранит на чердаке.

– Это замечательно!

– Остается выяснить у доктора Халили, сможет ли Фонд медицинского страхования оплатить Дилану курс протонно-лучевой терапии.

Я стараюсь не поднимать финансовый вопрос, при одной мысли о котором мой живот скручивает тревожными спазмами.

– Макс сказал, что, если бы у нас была страховка, мы бы не попрошайничали. Просто отправили бы Дилана к лучшему врачу в Штатах, где бы он ни находился.