После огня идёт снег (ЛП)

Она схватила его за плечи и, потянувшись, поцеловала в щёку. Кили наклонился и с усмешкой поцеловал её в ответ, в приливе энтузиазма случайно поймав её губы. Молодая гномка покраснела, но всё равно улыбнулась ему. Фили поднялся со стула.

- Уже иду. А откуда ты взял мифрил?

Этот бесценный металл не добывали с тех пор, как пал Казад-дум, а это случилось почти за тысячу лет до того, как они с братом родились.

- Я нашёл пару мифриловых серёг среди тех вещей, что дед оставил мне в наследство, помнишь? Они были ужасно уродливые, и Тауриэль никогда не стала бы их носить, так что я их расплавил, - объяснил Кили.

Блондин фыркнул. Его брат хорошо владел своим ремеслом и имел довольно чёткие представления, какие украшения подошли бы его эльфийке.

- Я зайду попозже, - Фили поцеловал Сиф, схватил со стола булочку и бросился за братом, который преодолел уже половину пути вниз по коридору.

- И почему ты передумал? - спросил он у Кили, догнав его у главного входа в жилище Железнобоков.

Фрейр выпустил их. Брат Сиф выглядел слегка озадаченным.

- Мама, конечно, - брюнет понимающе посмотрел на брата, - Она помогла мне увидеть то, чего я не понял.

- Я рад. Но я был уверен, что рано или поздно ты всё равно придёшь в себя.

- А? - Кили остановился на середине шага и с любопытством посмотрел на Фили.

- В конце концов ты всегда делаешь то, что правильно, Ки. Я это знаю.

Младший принц усмехнулся, слова брата тронули его до глубины души.

- Да, но иногда мне всё-таки нужна твоя помощь.

- Конечно, малыш.

Блондин потрепал младшего брата по волосам. Теперь, когда Кили стал выше него ростом, этот жест выглядел нелепо, но именно так Фили всегда выражал свою привязанность к нему в детстве, когда они оба были гномятами.

- А теперь расскажи, что именно ты делаешь для Тауриэль?

**********

Следуя за Леголасом через дворцовые ворота по Западному мосту, Тауриэль чувствовала себе счастливее, чем за все последние месяцы. Прошлой ночью она была слишком взволнована и возбуждена, чтобы уснуть, поэтому лежала, прижав к груди рунный камень, который Кили подарил ей, и думала о том моменте, когда она переступит западные границы Зеленолесья, и первое дуновение свободного свежего ветра коснётся её лица. С тех пор, как она вернулась сюда, замкнутое пространство леса душило её. Она чувствовала себя пленницей, и не только охраняемого королевства, но и собственного горя. Возврат к неизменному ритму её прошлой жизни делал её потерю такой близкой и реальной, прежняя рутина снова вызывала в ней давнее недовольство, от которого избавить её смог только Кили.

Завтра утром она откроет для себя новую жизнь, найдёт новую возможность хранить свою любовь к нему так, чтобы он мог продолжать жить в ней, а не только взывать к ней из прошлого. И всё же казалось, что прошлое завладело ею намного сильнее, чем ей хотелось бы признать, потому что ступив с последнего камня моста на покрытую мхом лесную подстилку, эльфийка застыла, как будто невидимая стрела пронзила ей сердце. “Я нужна ему”, пронеслась в её голове непрошенная мысль, “Я нужна ему, а я ухожу”.

Тауриэль невольно повернулась и посмотрела назад в сторону Одинокой горы, хоть и знала, что не увидит её за лесом и скалистым подъёмом королевского дворца. За несколько прошедших мгновений она чётко и ясно осознала, что её возлюбленный действительно страдает, раздираемый какой-то внутренней борьбой. Тауриэль не могла объяснить, откуда она это знала, просто была абсолютно уверена, что это так. А потом это чувство исчезло. Эльфийка глубоко вздохнула, поняв, что всё это время бессознательно сдерживала дыхание, и обнаружила, что её сотрясает дрожь.

- Кили! - тихо позвала она.

Тауриэль знала, что ему больно; с тех пор, как им пришлось расстаться, он, несомненно, испытывал ту же боль, что и она сама. А теперь, когда он был обречён на брак с какой-то гномьей женщиной, его горе наверняка станет вдвое сильнее. Но именно по этой причине она больше не могла ему помочь. Правда была жестокой и несправедливой, но тем не менее, это была правда.

Несмотря на невысокий рост, Тауриэль никогда не воспринимала Кили, как нечто маленькое, потому что он был силён и телом, и духом. Однако теперь, представляя, что он остался один на один со своими бедами, она была поражена тем, насколько беззащитным казался он перед лицом тяжких забот огромного мира. И какая из всех сил этого мира могла бы подумать о нём и поддержать так, как когда-то делала Тауриэль. Наверняка должен был быть кто-то, кто любил этого гнома так же сильно, как и она, кто мог видеть его даже сейчас.

Тауриэль опустилась на колени. Она надеялась, что Создатель Кили - Оли* услышит молитву тёмного лесного эльфа.

- Благословенный Махал, - прошептала она. Наверняка ещё никто из эльфов никогда не обращался к Оли по-гномьи. Сама она уж точно раньше не молилась ему ни под каким именем, - Моему Кили нужна помощь. Конечно, ты должен это знать. Я бы пошла к нему, если бы могла. Я очень его люблю. Но я больше не могу ему помочь. Он твой сын, прошу, пошли ему то, что ему нужно.