После огня идёт снег (ЛП)

Эльфийка склонила голову, и две слезинки, что вытекли из её глаз, с мягким, но отчётливым стуком упали на камни моста.

- Тауриэль?

Она ощутила ладони Леголаса на своих плечах. Тауриэль склонила голову на бок, прижимаясь щекой к его руке и чувствуя, как её слёзы стекают ему на пальцы.

- Тауриэль, - снова выдохнул он, - Ты плачешь.

- Я знаю, - ответила она, поднимаясь, а потом повернулась и обняла его за шею.

Эльфийский принц молчал, он просто прижал её к себе, лаская ладонью её затылок.

- Я чувствую, что не должна его покидать, - дрожащим голосом сказала она, - Но я, конечно же, просто желаю того, что мы потеряли. Сейчас я уже не могу к нему вернуться, потому что он обещан другой.

- Мне очень жаль, мой дорогой друг. Конечно, если бы наша судьба всегда зависела от наших заслуг, сейчас ты наверняка была бы со своим гномом.

Тауриэль заметила, что он использовал слово hadhod вместо презрительного naug, которое употреблял когда-то. Неужели он слышал её молитву?

- Спасибо тебе, - она наконец подняла голову с его плеча, - Мне жаль, что тебе приходится терпеть меня такой, - добавила она, промокая глаза подолом юбки, - Я надеялась, что стану тебе более жизнерадостным спутником.

- Ерунда, - улыбка Леголаса была доброй, - Я бы оказался неверным другом, если бы отказался поддержать тебя в беде.

Тауриэль тоже улыбнулась, хоть улыбка эта ощущалась непривычно у неё на губах.

- Значит, в глазах Валар мои достоинства не так уж малы. Идём! - она взяла его под руку, - Я почувствую себя лучше, если буду двигаться.

- Как пожелаешь, - с лёгкостью ответил ей Леголас.

Он поудобнее перехватил её руку, подальше от тяжёлого гномьего браслета в виде манжеты, который Тауриэль носила над кожаными наручами, и позволил ей увлечь себя вниз по дороге, которая вела к выходу из Зеленолесья.

* Óli - эльфийское имя Ауле(синд.)

========== Прощаний твоих не приму ==========

Когда Кили прибыл в крепость Лихолесья, он узнал, что Тауриэль ушла три дня назад. Она отправилась в Ривенделл вместе с сыном эльфийского короля. Новость эта одновременно обрадовала и встревожила молодого гнома. Было просто невероятной удачей, что они не разминулись с ней на несколько недель, и он это понимал. И всё же, если она путешествовала в компании эльфийского принца…

В том, что Тауриэль до сих пор любит его, и всегда будет любить, Кили не сомневался. И если Леголас сделал её счастливой, когда никто другой не заботился о ней так, как она того заслуживала, она должна была последовать за ним. Кили никогда бы не стал осуждать её за это. Однако голос рассудка не мог заглушить ревность, что полыхала в его груди пламенем более горячим, чем драконий огонь. Мысль о том, что не он, а какой-то другой мужчина теперь видел её улыбку, слышал её смех и ощущал её прикосновения, делала гнома дико несчастным. И то, что сама Тауриэль чувствовала к Леголасу, не имело значения. Если эльф решил, что может просто вмешаться и взять то, на что не имеет права, Кили покажет смазливому эльфийскому князьку, как сильно он ошибался. У Тауриэль был другой, который всё ещё любил и хотел её, и он не успокоится, пока не докажет эту истину.

Молодой гном внезапно понял, что испытывает то же страстное желание, которое он видел в глазах своего дяди, когда Торин требовал, чтобы они нашли ему Аркенстон. И в следующее мгновение он почувствовал страх, что он и впрямь несёт в себе бремя семейного безумия, но жаждал он не золота, драгоценностей или других рукотворных вещей, а живого, дышащего сокровища. А что, если он попытается овладеть Тауриэль, как дракон своим золотом? Возможно, он даже дойдёт до того, что потребует, чтобы она принадлежала ему. И он никогда не простит себе, если посмеет так с ней обращаться.

Страх сковал его, он словно ослеп и оглох. Он неподвижно стоял на каменном пороге королевского дворца, и только когда Двалин встряхнул его, он понял, что впустившие их стражники ждут от него ответа.

- Ты хочешь заночевать здесь или отправишься за ней, пока светит солнце? - спросил его спутник, которого дядя отправил с ним в качестве телохранителя.

- Я… - Кили уставился на Двалина круглыми глазами, - Не знаю, осмелюсь ли я…

Взгляд старшего воина смягчился.

- Что тебя беспокоит, парень? Ты, кажется, не в своём уме.

- Двалин, ты ведь был близок с моим дядей, когда он… Ты видел, как его пожирала жадность, как он не мог вынести мысли, что кто-то другой владеет тем, чего он желает. Я чувствую ту же лихорадочную ярость в своей крови.

- Кили, - озабоченность на лице Двалина сменилась пониманием, - Если у тебя хватило ума отступить, тогда, я думаю, тебе не стоит волноваться. Ты просто ревнуешь, ты не вёл бы себя так, если бы ты её не любил. Наверное, кажется удивительным, что ты не чувствовал этого раньше, но полагаю, она просто единственное сокровище, которое ты когда-либо любил. Если тебя беспокоит только это, я не позволю тебе обращаться с ней хуже, чем она того заслуживает. Хотя вряд ли тебе это понадобится.

- Обещай мне, что убьёшь меня, прежде чем я осмелюсь насильно заставить её пойти со мной, - Кили сурово посмотрел на старшего гнома.