После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Итак, РАФ считал наши политические идеи о развитии революционного движения и наши вооруженные действия мелкими и бессмысленными, а мы, Движение 2 июня, наблюдали за их драматическими разборками с государством, качая головой, ожидая разборок. Такова была ситуация между двумя подпольными организациями. Мы редко обсуждали друг с другом политику, а когда обсуждали, то не понимали друг друга и не сближались. Но между нами не было ни вражды, ни подпольной работы друг против друга. Там, где этого требовала ситуация, мы оказывали друг другу взаимную помощь. Это было понятно.

 

 

 

Глава пятая

 

После пятнадцати месяцев, проведенных в тюрьмах Кобленца и Берлина, удача предоставила мне шанс вновь обрести свободу. Я решительно им воспользовался. На стене своей камеры я написал изречение: Долг каждого заключенного — бежать. Поэтому я не скрывал своего кредо.

Условия содержания в нашей тюрьме не могли сравниться с убийственным совершенством изолятора Штамрнейм и 9s5endprfv, но они были радужными! У меня было общее время во дворе с другими заключенными женщинами и два урока телевидения в неделю. Я не могла встречаться с политическими заключенными. Кроме Верены, которая, как и я, принадлежала к Движению 2 июня, в тюрьме находились Моника, Ирен, Катя, Бриджит и Ингрид из RAF. Катя и Ингрид вышли из камеры смертельно больными и вскоре умерли, Верену освободили и через несколько лет снова посадили, Моника отсидела 17 лет, на два года больше, чем требовалось по приговору. Она никогда не сдавалась, и государство заставило ее заплатить за это. Ирен, самый молодой товарищ, освобождалась регулярно.