После потопа

Приятно было стоять рядом с ним. Нас обдувал соленый ветер, день был ясным и прохладным. А ведь на «Седне» мы совсем друг от друга отдалились. Помнится, на «Птице» подолгу сидели на палубе при лунном свете и вели тихие разговоры. А теперь такое чувство, будто мы совсем не видимся. Встречаемся каждый день, вот только наедине не остаемся.

– Попробуй проведи тут корабль, – вздохнул Дэниел. В миле от нас над водой выступал островок: слишком маленький, чтобы быть обитаемым, но достаточно большой, чтобы пробить наш корпус. – Не во́ды, а кошмар навигатора! Нам бы пройти восточнее, но Абран хочет сэкономить время.

– Боится, запасы иссякнут.

«Если придется сокращать пайки, то и до бунта недалеко», – мысленно прибавила я. Ни к чему давать команде лишний повод усомниться в правильности его решения.

– Я тут на днях кое-что заметил, – произнес Дэниел, многозначительно глядя на меня. – От твоего внимания эта деталь, наверное, тоже не ускользнула. У Абрана на шее была татуировка, а теперь на ее месте шрамы от ожогов. Абран носит бандану не снимая, а на днях он ее менял в кают-компании. Я как раз был на камбузе: кипятил воду для Марджан. Но Абран меня не заметил.

– Ну и что? Полно народу ходит с татуировками, – ответила я.

Это правда: татуировки сейчас – самый доступный способ украситься. Некоторые набивают имена близких, которых потеряли. Я отпила глоток из кружки. Листья опустились на ее дно. Никак не пойму, что за чай. Пахнет трава приятно: аромат похож на мятный, только более горький.

– У Абрана была пиратская татуировка. Иначе зачем он ее выжег?

Я прикинулась, что пропустила его слова мимо ушей, и попыталась представить, как выглядел кролик на шее Абрана. Под шрамами сохранился слабый силуэт. Видно, кто-то сначала набивал татуировку синими чернилами, но в процессе работы они закончились: нижняя часть рисунка была черная.

– Ты не хуже меня знаешь, кому он служил, – произнес Дэниел, будто прочитав мои мысли. Он говорил спокойно, словно жалел меня. Сразу захотелось врезать ему хорошенько.

– Ну и к чему ты клонишь? – ощетинилась я.

Еще не хватало, чтобы Дэниел мутил воду. Наконец-то состоялось голосование и мы взяли курс на Долину. Обстановка на борту спокойная. Впереди никаких препятствий. Доберемся вовремя.

– Кто один раз пошел по пути наименьшего сопротивления, тот не устоит снова, – произнес Дэниел.

Я выразительно закатила глаза:

– Легко тебе живется в твоем идеальном мирке: выбирай между черным и белым, и все дела!

– Просто я за тебя беспокоюсь. Будь осторожнее.

– В смысле – «не прыгай в постель с кем попало»?

Дэниел прищурился и поглядел на горизонт:

– Ты поняла, о чем я.

– Спасибо, как-нибудь сама о себе позабочусь.

– Заботиться ты должна не только о себе, – заметил Дэниел и повернулся, собираясь уходить.

– Татуировка ничего не меняет, – проговорила я.

Имела в виду, что все равно поплыву в Долину на «Седне», но Дэниел, похоже, решил, будто я говорю о чувствах к Абрану.

– Это была наша последняя заварка, – бросил он через плечо и скрылся в кают-компании.

Глава 26

Уортон оказался красивее, чем я ожидала. Горный склон усеян каменными руинами и хижинами с соломенными крышами, ярко зеленеют пышные кипарисы, по небу порхают разноцветные птицы, каких я раньше не видела. От такого богатства красок голова идет кругом, особенно после приглушенных морских цветов: только голубой, зеленый, серый да посветлевшая от морской соли древесина.

У берегов Уортона даже рыба яркая. Когда подплыли к берегу, стала ловить луцианов в мангровых лесах и зарослях водорослей. Желтые и оранжевые плавники сверкали на солнце. Перл, когда резала рыбу, все повторяла: «Какая красивая!»

Мы с Дэниелом молча наполняли корзины, ящики и ведра копченой и соленой рыбой. Чем ближе подплывали к Уортону, тем больше нервничал Дэниел. Стал неразговорчивым, дерганым, суетливым. Иногда подходил ко мне на палубе, начинал что-то говорить, а потом обрывал себя на полуслове и шагал прочь.

А однажды произнес, обращаясь к самому себе:

– Что ж, там видно будет.

– Что «видно будет»? – спросила я.

Дэниел уставился на меня с таким растерянным видом, словно никак не ожидал увидеть кого-то рядом. А ведь мы уже полчаса мастерили вместе приманки.

Команда помогла перенести рыбу на пристань. Капитан порта осмотрел улов, записал количество на листке пожелтевшей бумаги и протянул его нам. Копченая рыба воняла так, что голова закружилась. Как же я устала от этого запаха! Скорее бы выпить чашечку чая: чем ароматнее, тем лучше. От лотка рядом с гаванью доносился манящий запах лаванды и имбиря.

– No te llevas la plaga, verdad?[6] – задал вопрос капитан порта. Обвел нас взглядом, поморщился, глянул на «Седну».

– No, por qué preguntas?[7] – спросил Абран.

– Tuve que desviar un barco esta semana. La mitad de la tripulación estaba negra y podrida[8], – ответил капитан порта.

– Что он говорит? – спросила я у Абрана.

– Спрашивал, нет ли на борту чумы. Сказал, пришлось развернуть один корабль: половина команды в черных пятнах и гниющих язвах.