После пожара

– Это Эймос привез? – спрашивает отец Джон, жестом указав на коробку.

– Да, отче. Там таких несколько.

– Господь благ, – кивает он.

– Господь благ, – мгновенно отзываюсь я.

Отец Джон с улыбкой садится в потертое кожаное кресло, стоящее за письменным столом.

– Ты обратила внимание на имя адресата?

Я колеблюсь – не знаю, как правильнее ответить. Общаясь с Пророком, даже если ты успел поговорить с ним всего раз или два, быстро усваиваешь одну вещь: далеко не всегда можно угадать, какой ответ он сочтет верным. Отец Джон продолжает сиять улыбкой.

– Не волнуйся, – говорит он. – Тебя никто не будет ругать. Ты же видела имя, да?

Киваю.

– Назови его.

– Джеймс Кармел.

– Это мое имя?

– Нет, отче.

– Правильно. Догадываешься, почему на посылке указан фальшивый адресат?

Ответ на этот вопрос я знаю наверняка.

– Иначе было бы небезопасно.

– Что было бы небезопасно? – прищуривается отец Джон.

– Если бы Чужаки увидели твое имя на посылке, они бы ее украли. Или подложили бы внутрь какую-нибудь гадость, прежде чем ее забрал Эймос.

Он долго и пристально изучает меня своими ясными зелеными глазами. В ту самую секунду, когда я уже начинаю гадать, не ляпнула ли чего, он кивает и расплывается в улыбке, которая, несмотря на негодование внутреннего голоса, наполняет мое сердце постыдной радостью.

– Ты совершенно права, Мунбим. Именно так прислужники Змея и поступили бы. Ты молодчина. Большая молодчина.

Я вспыхиваю от смущения.

– Спасибо, отче.

– Ты умная девушка, – продолжает отец Джон. – Очень умная. Какая жалость, что Господь не дает женщинам призвания служить Центурионами. А что, неплохая идея – поставить тебя присматривать за Семьей. Весьма неплохая.

Я молчу, ведь для меня даже гипотетически представить женщину в роли Центуриона – это вопиющая ересь.

– Мунбим, ты вовсе не еретичка, – молвит отец Джон, словно прочел мои мысли, – как бы там ни считали не самые добрые наши Братья и Сестры. Ты не еретичка, как и я. Я не вправе рассуждать, отчего Всевышний повелел так, а не иначе, не вправе искать способы обойти Его волю. Я лишь передаю, что Он сказал, озвучиваю волю Его во всем ее совершенстве, ибо Господь не ошибается. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, отче.

– Однако новый Центурион все же появится, – сообщает отец Джон, откинувшись в кресле. – Это уже ясно. Скоро Господь прекратит земные страдания нашего Брата, призовет к себе, и тот Вознесется. Когда же будет угодно Ему, откроет Он мне имя следующего Центуриона. Как ты думаешь, кого выберет Господь?

Медленно качаю головой.

– Я не смею рассуждать о подобном, отче.

Пророк вновь улыбается, однако его глаза превратились в узкие щелочки, и теплоты в выражении лица куда меньше прежнего. Мой желудок сжимается, усилием воли я заставляю себя не отводить взгляд.

– Смеешь, – настаивает отец Джон, – ибо я велю тебе. Это не викторина с правильными и неправильными ответами. Сделай предположение, и твои слова не покинут этих стен. Отвечай на мой вопрос, Мунбим: кого, по-твоему, Господь изберет нашим новым Центурионом?

Я напрягаю мозги. Верный ответ есть всегда, даже когда тебе говорят, что его нет. Особенно когда тебе так говорят.

– Люк?

– Интересно, – кивает отец Джон. – Вера Люка крепка, а преданность не вызывает сомнений. Ему не хватает мудрости, которая приходит с опытом, зато он полон энергии, свойственной молодым. Если Господь остановит выбор на нем, я не удивлюсь.

Я мысленно выдыхаю.

– А что скажешь насчет Нейта Чилдресса?

Мой желудок опять сжимается в комок.

– В каком смысле, отче?

– Из него вышел бы хороший Центурион?

Нервно сглатываю.

– Я бы не осмелилась…

– Мунбим, ты хорошая девушка, – неожиданно резко перебивает меня отец Джон. – Сегодня ты доказала и свою доброту, и свою верность Легиону. Прошу, не разочаровывай меня – не вынуждай задавать один и тот же вопрос дважды.

Будь осторожна, шепчет мне внутренний голос, очень-очень осторожна.

– Виновата, отче, – говорю я. – Прости.

– Уже прощена. А теперь, будь добра, отвечай.

– Я считаю, Нейт бы справился. – Я тщательно подбираю слова. – Старшие Братья и Сестры знакомы с ним лучше меня, но, по-моему, на посту Центуриона он действовал бы справедливо, и вера его, безусловно, крепка.

Отец Джон улыбается.

– Он тебе нравится, верно?

– Он мой Брат, и я люблю его всем сердцем.

Улыбка отца Джона превращается в нечто среднее между ухмылкой и недовольной гримасой, и меня это тревожит.

– Ну разумеется, – соглашается он. – Так и должно быть. Однако не сочтет ли Господь, что Нейт слишком мало времени провел в Легионе, чтобы ему можно было доверить такую ответственность?

Внутри у меня снова все переворачивается, под ногами как будто не твердые половицы, а зыбучие пески.

– Не смею и вообразить помыслы Господни, – мямлю я. Лоб отца Джона собирается складками, поэтому я поспешно продолжаю: – Но, как ты учил меня, Господь воздает тем, кто этого заслуживает, независимо от обстоятельств. Ты всегда говорил, что Он не посылает бόльших испытаний, чем нам под силу преодолеть.