После пожара

– Почему?

– Просто не хочу. Для всего обязательно должна быть причина?

– Я бы лучше понимал тебя, если бы ты объяснила.

– Агент Карлайл, – вмешивается доктор Эрнандес. – Вы не на допросе подозреваемого. Вынужден попросить вас смягчить тон.

– Попросить-то вы можете, – отвечает агент, – но сейчас я беседую не с вами, а с Мунбим, и мне хотелось бы знать, почему она не желает говорить о женах Джона Парсона.

Нет, предостерегает меня внутренний голос. Только не…

– Почему это вас так сильно интересует? – взрываюсь я. – Завидуете? Тоже хотели бы иметь шесть жен?

Агент Карлайл резко подается назад, словно я влепила ему пощечину. Мы испепеляем друг друга взглядами; краешком глаза я вижу, что доктор Эрнандес побледнел. На лице агента Карлайла появляется едва заметная усмешка.

– Ну и острый же у тебя язычок, – замечает он. – Смотри сама не порежься.

Гнев, вскипевший во мне, утихает.

– Язык не может быть острым, – возражаю я. – Ну, с технической точки зрения.

– С технической точки зрения. – Он улыбается шире. – Ага, понял.

– Что тут смешного? – недоумеваю я.

– Ничего. – Доктор Эрнандес беспокойно хмурится. – Ты выразилась предельно…

– Мало кто из семнадцатилетних подростков употребляет в речи фразу «с технической точки зрения», – поясняет агент Карлайл.

– Может, ваши знакомые семнадцатилетние подростки просто не слишком умны, – вворачиваю я.

Он давится смехом.

– Что ж, возможно. Я бы даже сказал, весьма вероятно.

Доктор Эрнандес по очереди смотрит на нас и хмурится еще сильнее.

– Полагаю, мы должны попытаться…

Стук в дверь прерывает его. Ручка поворачивается, и в проеме появляется голова незнакомой мне медсестры.

– Простите, что помешала, – говорит она. – Доктор Эрнандес, вам звонят из Остина.

– Попросите оставить для меня сообщение, – отвечает он.

– Я так и сделала, но, видимо, вопрос очень срочный.

Психиатр закатывает глаза и встает из-за стола.

– Ладно. – Он переводит взгляд на меня: – Вернусь через пару минут.

– Вы вроде бы говорили, что мне нельзя ни с кем общаться без вашего присутствия.

Как нехорошо, шепчет мой внутренний голос, но я явственно различаю в этом шепоте смех. Ай-ай-ай, как нехорошо.

Доктор Эрнандес, изменившись в лице, застывает на полпути к двери, словно пригвожденный к месту собственным обещанием.

– Я тоже выйду, – говорит агент Карлайл и отодвигается на стуле из-за стола.

– Я пошутила. Все в порядке, – успокаиваю обоих я.

– Уверена? – спрашивает доктор. – У тебя есть полное право настаивать, если есть такая необходимость.

– Все в порядке, – повторяю я.

Агент Карлайл с легкой полуулыбкой двигает свой стул обратно к столу.

– Ну хорошо, – произносит доктор Эрнандес. – Вы остаетесь вдвоем. Агент Карлайл, напоминаю, что забота о Мунбим – моя обязанность и что в мое отсутствие вы не должны задавать ей вопросы.

– Понял, никаких вопросов, – отвечает агент Карлайл.

– Ну хорошо, – опять говорит психиатр. Такое впечатление, что он убеждает самого себя. – Вернусь буквально через пару минут.

Он выходит из кабинета, сестра закрывает за ним дверь. Агент Карлайл смотрит на меня с улыбкой, которая по идее должна выглядеть ободряющей, но на самом деле получилась скорее неловкой, как будто наедине со мной он нервничает.

– Значит, посидим в тишине, – резюмирует он.

– Доктор Эрнандес запретил вам задавать мне вопросы, но ничего не говорил насчет обратного.

Агент прищуривается, однако его улыбка на глазах теплеет и обретает искренность.

– Хочешь о чем-то спросить?

– Меня отправят в тюрьму?

Улыбка исчезает.

– На этот вопрос я уже ответил.

– Вы сказали – нет.

Он кивает.

– Зачем тогда спрашиваешь снова?

– Потому что не верю вам.

Он изучает меня долгим взглядом, затем подается вперед.

– Объясню прямо, насколько возможно, хотя мне придется быть аккуратным в выборе слов, так как доктор Эрнандес прав насчет важности той работы, которой вы с ним заняты, и я ни в коем случае не хочу что-то испортить. С другой стороны, я считаю, что тебе действительно пора кое-что осознать. Ты не преступница, Мунбим, ты жертва преступления, нескольких сотен преступлений. Это понятно?

Да.

Я мотаю головой.

– Конечно, непонятно. – Агент Карлайл тяжко вздыхает. – Вот это, черт побери, и есть самое паршивое. Ты ведь даже не знаешь.

Я знаю гораздо больше, чем ты думаешь.

– Чего не знаю?

– Не в моих полномочиях… то есть я не могу… – Он ставит локти на стол и еще больше подается вперед. – Послушай, тюрьма тебе не грозит, ясно? Тебя не посадят в тюрьму, потому что ты не сделала ничего дурного, по крайней мере, насколько мне известно. Знаю, ты рассказываешь нам далеко не все, и пока что это не проблема. Но даже если ты действительно совершила преступления, о которых я не знаю, любой мало-мальски толковый государственный защитник, будь он даже вчерашним выпускником, добьется, чтобы ты не провела за решеткой ни дня. Особенно учитывая, что ты несовершеннолетняя.

– Несовершеннолетняя?

– Ребенок.

– Я не ребенок.