После смерча

— На здоровье. Думаю, что и с ней и с родителями твоими мы поладим. А стены в городе мы еще будем взрывать, правда, подальше от жилых домов, чтобы лейтенанта Сорокина не отвлекать от его непосредственных служебных обязанностей, — Роман хитро подмигнул Наде и тут же, посерьезнев, добавил: — Скоро мы все будем только строить, строить, чтобы лучше, красивее было, чем до войны.

Они недолго прогуливались возле школы. Роман торопился домой, ему хотелось как можно скорей переехать на новую квартиру.

Вечером Роман сидел у себя за столом, перелистывал свои конспекты. В комнату вошла Роза, тихо поздоровалась.

— Видела твою девушку в клубе.

— Ну и как?

— Красивая, молодая. А она тебя любит?

— Это у нее надо спросить.

— А ты ее?

— Очень.

— Рома, а что такое любовь?

— Ну, уж кому-кому, а юристу об этом знать просто полагается. Я от вашей науки человек далекий, но думаю, что многие дела, которые вы рассматриваете, так или иначе связаны с любовью. Значит, вам, как никому другому, надо в этом разбираться.

— Чтобы хорошо в этом разбираться, мало знать юриспруденцию, надо самому пережить это чувство. Я, к сожалению, этим похвастаться не могу.

— А разве ты никого не любила?

— Никого. Считала, что все хорошее, молодое, светлое прошло мимо меня. Когда встретила тебя, подумала, что вот, может, и мне наконец повезло, но… снова неудача. Напрасно люди женятся без любви. Моя еще совсем небогатая юридическая практика показывает, что все семейные несчастья происходят именно из-за этого. Кажется, Горький говорил: если обманул тебя друг в самом малом деле, не иди с ним в большую дорогу. Об этом свидетельствуют дела о разводах. В интимных делах вина часто не доказуема. Иной раз слушаешь женщину, которая не желает жить с мужем, потому что он ее, видите ли, ревнует. И хоть видишь из дела, что ревнует он ее не без оснований, прямых улик против нее нет. А юридическая этика не позволяет просто так, без доказательств, оскорбить женщину, ее достоинство. Или вот недавно слушали дело. Вернулся солдат из госпиталя, без ноги, поселился в своем доме. Мать и сестру казнили гитлеровцы. Жил один. Человек хороший, в сапожной мастерской работал. Познакомился с молодой женщиной, лет тридцати. Поженились. Обычно после работы шел домой пешком. А тут словно почувствовал недоброе. Одолжил велосипед и примчался к себе… Его вызвали в прокуратуру и спросили, как это случилось, что он искорежил чужой велосипед и сжег свой дом. Инвалид рассказал, что застал жену с любовником. Не помня себя, выбежал во двор, изломал велосипед и поджег дом. А те выскочили из окна и сбежали. На суде его жена заявила, что все это неправда, что она сама не желает с ним жить. А свидетелей не было. Вот так. Нет, Рома, жениться надо только по взаимной любви. Я видела твою девушку, сразу поняла, что ключика к твоему сердцу мне не подобрать. Я желаю тебе счастья, ты заслужил его.

ІХ

Город оголился и почернел. Холодный снег только кое-где несмело выглядывал из-под ржавых кусков жести, содранных войной с крыш домов, из-под бетонных плит, лежавших на остатках кирпичных стен, из-под печей сгоревших домов. У пернатых в разгаре брачный период. В трубы печей ныряли озабоченные галки, выбирая себе место для гнезда. Взъерошенные вороны вытягивали шеи и громко каркали: «Киры-кирык-крерыр…» Грозно предупреждали соперников и галантно приглашали своих подруг. Только скворцы не проявляли беспокойства и не устраивали поединков. Каждая пара дружно и неутомимо искала жилище для своих будущих птенцов. Иной раз, завидев собрата, потерявшего подругу на долгом пути возвращения к родным местам, бесцеремонно выгоняли его из квартиры. Зачем же одиночке такая жилплощадь. Летай, кормись себе на здоровье.

Батальон, состоявший из личного состава учащихся техникума, остановился возле деревни, километрах в семи от города. Тут весна проявляла себя не так, как в городе, снегу негде было спрятаться. Сердце радовалось необозримым просторам, тем более что весь этот край уже был освобожден от фашистской нечисти и песни жаворонков воспринимались совсем иначе, чем в те черные дни, когда эта земля была под пятой оккупантов. Теперь они были звонче и веселей. Солнце пригревало. Легкий ветерок, напоенный запахами трав и цветов, нес их от заливных лугов Сожа. Там, в пойме реки, над зеленой молодой травой порхали большие белые мотыльки, а кое-где между ними мелькали, словно купаясь в весеннем воздухе, бледно-желтые мотылечки-канареечники.

По обе стороны деревни, в огородах, на поле трудились дети, женщины и старики. Далеко на пригорке неспешно полз трактор, чуть пониже видны были запряженные в плуги несколько пар колхозных коней.

К учащимся подошла одетая в ватник рослая женщина. Она уже успела так загореть, что у нее и нос облупился, и на щеках блестела тонкая розоватая кожица.

Роман подошел к женщине.

— Кто у вас за главного? — спросила она.

— Я — командир батальона.

— О, у вас тут целое войско. А я — бригадир. Где же ваш директор?

— Он идет с преподавателями, они немного отстали.