После смерча

«А я еще ухитряюсь и стихи писать. Один из них посылаю на твой суд, дорогая моя Надюшка.

Вспоминаю детство золотое
В стороне далекой, где тоска-печаль,
Речку, поле, лес, село родное.
Родина, близка твоя мне даль.
Ты мне мать, моя ты и невеста,
Не покину я тебя в беде
И признаюсь, что такого места,
Где б я ни был, не сыскать нигде.

Пиши мне обо всем, очень тоскую, часами думаю о тебе в надежде, что мысли мои долетят до тебя и ты откликнешься на них. Пусть далеко мы друг от друга, но мы всегда вместе. Летом у нас каникулы, и я прилечу, я приеду, я приду.

Твой Ромео».

Сегодня на лекции Надя решила написать ответ Роману. Она расскажет ему о встрече с его лжезнакомым. Но Роман спрашивает о Вере, интересуется, получает ли от Миши письма, просит передать ему привет. И снова не решилась ему написать. Правда, несколько раз начинала, но уже первые строчки казались холодными, сухими, совсем не похожими на те, что пишет ей Роман. Все-таки на лекции она не будет писать. Подругам вроде бы безразлично, а сами нет-нет, да и заглядывают к ней в тетрадь. Придет домой и напишет.

Из института Надя шла не обычной своей дорогой. Решила пройти по тем тихим улочкам, по которым они с Романом часто гуляли. «Откуда же Косяк мог наблюдать за нами? — подумала Надя. — И какая я недогадливая. Если бы он действительно знал Романа, зачем же ему нужно было наблюдать за нами со стороны, взял бы и подошел. Ведь Роман всегда меня знакомил не только со своими друзьями, но и с товарищами по учебе. Где же та скамейка, на которой все это время просиживал Косяк? На тех улочках, где они гуляли, никаких скамеек нет. Он, наверное, откуда-нибудь из-за угла следил. Инженер, солидный человек, а чем занимался. Мы тут с Романом, можно сказать, на каждом шагу целовались, а он подглядывал». Надя улыбнулась про себя и заторопилась домой. Вот сейчас придет, поужинает и сразу же напишет письмо.

Напрасно Надя переживала, не решалась написать Роману из-за того, что не было сил признаться, в каком теперь положении ее сестра. Ведь только люди с нечистой совестью могут использовать в своих корыстных интересах тяжелое положение других.

Переступив порог своей квартиры, Надя от неожиданности даже книжки из рук выронила. «Этого еще не хватало!» — она с удивлением воззрилась на Косяка, который, как ни в чем не бывало, сидел подле отца. Нижний конец занавески был заброшен вверх на веревку, чтобы угол, где лежал отец, оставался открытым. Мать в задумчивости сидела у стола.

— Добрый вечер, — Косяк встал со стула и поклонился Наде. — Я к вам в гости.

— Гостям мы всегда рады, но вас, простите, мы, кажется, не приглашали, — отрезала Надя и, собрав с пола книжки, ушла в другую комнатку. Там сидела Вера. Она пальцем подозвала Надю к себе и только хотела ей о чем-то сказать, как из-за ширмы послышался голос Косяка.

— Можно к вам? — и он, раздвинув ширму, вошел. — Ну, что там новенького у вас в институте?

— Какое вам дело до института, а если и есть — сходите туда и выясните. Вас ведь сюда никто не приглашал, как вам не стыдно?.. — поморщилась Надя.

— Ну, как же, ведь я с твоим отцом хорошо знаком, — хотел было сесть на своего любимого конька Косяк.

— Оставьте, вы так же знаете отца, как и Романа. Зачем же вы людей обманываете?

— Да вы сами спросите своих родителей, знают ли они меня?

— Я вас не знала и знать не желаю.

— А я вот билеты на «Свадьбу в Малиновке» взял, думал, сходим.

Надя резко повернулась и, хлопнув дверью, ушла из дому.

— Вы сестра? — обратился Косяк к Вере. — Вы должны повлиять на Надю. Чего она ждет — у моря погоду?

Вера ничего не ответила.

— Ух ты, надо еще в клуб сбегать, билеты продать, — посмотрел на часы Косяк. — Я скоро вернусь.

Косяк ушел. Мать подошла к Вере, села рядом.

— Куда она, дуреха, голодная убежала? Послушай, дочка, мне думается, что не стоит Наде гнушаться таким человеком. Внешность, правда, у него неважнецкая, но ведь мужчина есть мужчина.

Вернулась Надя.

— Ушел женишок… Ну, и слава богу. Я слышала, как от нас кто-то вышел. Если б остался еще торчать здесь, у Вали бы переночевала. Он, оказывается, сперва к ней заходил, спрашивал, где, мол, я живу. Чудак человек.

— И совсем он не чудак, доченька. Человек солидный, и намерения у него серьезные. Сколько же можно тянуть? Война кончилась, а годы проходят. Вот в войну не женился, понимал, возьмут на фронт, убьют, а семья — мучайся потом.

— Он скоро вернется, — сказала Вера. — Пошел в клуб билеты продавать.