После войны. История Европы с 1945 года

Смертные приговоры в то время были часты и вызывали мало сопротивления: обесценивание жизни в военное время сделало их менее экстремальными — и более оправданными — чем при обычных обстоятельствах. Однако что действительно вызвало возмущение и, похоже, в конце концов подорвало ценность всех процессов для жителей отдельных территорий, то это очевидная непоследовательность в вынесении приговоров, уже не говоря о том, что зачастую их принимали судьи и присяжные, чьи биографии во время войны были по меньшей мере не безупречны. Хуже всего было писателям и журналистам, которые оставили письменные доказательства своей лояльности той или иной силе. Широко разрекламированные судебные процессы над видными интеллектуалами — как, например, над Робером Бразильяком в Париже в январе 1945 года — вызвали протесты со стороны добросовестных сторонников Сопротивления, таких как Альбер Камю, которые считали несправедливым и неблагоразумным осуждать и казнить людей за их мысли, какими бы ужасными они ни были.

Напротив, бизнесмены и высокопоставленные чиновники, получившие прибыль от оккупации, мало пострадали, по крайней мере в Западной Европе. В Италии союзники настаивали на том, чтобы таких людей, как Витторио Валлетта, президента компании FIAT, оставили на своих должностях, несмотря на его пресловутую связь с фашистскими властями. Другие итальянские бизнесмены выжили, продемонстрировав свою прежнюю оппозицию Социальной республике Муссолини в Сало — и действительно, они часто выступали против нее именно за то, что она была слишком «социальной». Во Франции судебным преследованиям за экономическое сотрудничество предшествовала выборочная национализация, например заводов «Рено», в качестве наказания за существенную помощь немецкой армии со стороны Луи Рено. И повсюду мелкие бизнесмены, банкиры и чиновники, которые помогали управлять оккупационными режимами, строить «Атлантический вал» против вторжения во Францию, снабжать немецкие войска и т.д., были оставлены на месте, чтобы выполнять аналогичные услуги для последующих демократий и обеспечивать преемственность и стабильность.

Такие компромиссы, вероятно, были неизбежны. Сам масштаб разрушений и морального коллапса 1945 года означал, что все, что осталось на месте, вероятно, понадобится в качестве строительного материала для будущего. Временные правительства в первые месяцы после освобождения были почти беспомощны. Разумеется, они должны были сотрудничать с деловыми, финансовыми и производственными верхушками, еще и благодарить их, чтобы голодное беспомощное население могло получить еду, одежду и топливо. Чистки в предпринимательском секторе могли привести к обратным, даже сокрушительным результатам.

Ценой, которую за это пришлось заплатить, был политический цинизм и горькое разочарование в иллюзиях и надеждах на освобождение. Еще 27 декабря 1944 года неаполитанский писатель Гульельмо Джаннини написал следующее в «Уомо Куалунке», газете новой итальянской партии с тем же названием, которая апеллировала именно к этому чувству иронического разочарования: «Я тот парень, который, встретив бывшего фашиста, спрашивает: «Как тебе удалось избежать чистки?»… Я — тот парень, который оглядывается вокруг и говорит: «Это фашистские методы и системы».… Я тот парень, который больше ни во что и ни в кого не верит».

Италия, как мы видели, была тяжелым случаем. Но такие настроения, как у Джаннини, были широко распространены в Европе к концу 1945 года и подготовили почву для быстрого изменения настроений. Возложив вину на недавнее прошлое и наказав тех, чьи случаи были наиболее вопиющими или психологически удовлетворяющими, большинство людей на землях, недавно оккупированных немцами, были больше заинтересованы в том, чтобы оставить неудобные или неприятные воспоминания позади и продолжить свою сломанную жизнь. Во всяком случае, очень немногие мужчины и женщины в то время были склонны обвинять своих соотечественников в самых страшных преступлениях. За это, по всеобщему согласию, должны нести полную ответственность немцы.

В самом деле, мнение о том, что окончательная вина за ужасы Второй мировой войны должна пасть только на плечи Германии, было настолько широко распространено, что от нее освободили даже Австрию. В соответствии с союзническим соглашением 1943 года Австрия была официально объявлена «первой жертвой» Гитлера, что гарантировало ей другое отношение после окончания войны. Это согласовывалось с убеждением Уинстона Черчилля в прусском происхождении нацизма, взгляду, движимому одержимостью его поколения прусской угрозой европейской стабильности последней трети XIX века. В то же время других союзников также устраивала такая позиция — ключевое географическое расположение Австрии и неуверенность в политическом будущем Центральной Европы подсказывали, что благоразумнее не связывать немецкую и австрийскую судьбы.