После всего: Стихи 1920-1942 гг.

Верно, мне не сделаться поэтом.
Никогда, должно быть. Никогда.
Отливает розоватым светом
Тихая вечерняя вода.

Обволакиваясь пеной белой,

Шелестит рассеянно фонтан.
И впервые в мыслях прозвенело:
— Жизнь проиграна и прожита.

Сквозь узорчатую чащу листьев

Засветили разные огни.
Пальмы в бочках грезят о Тунисе,
Вспоминая солнечные дни.

И в высоком небе сумрак зыбкий

Обволакивает купола.
Тихой, незамеченной улыбкой
Молодость ненужная была.

Обойду, к прошедшему остыну,

Замолчу, исчезну в мутной мгле,
Завещая маленькому сыну
Мысль о счастье и любовь к земле.

1929

«В Люксембургском саду у газона…»

В Люксембургском саду, у газона,
Против серого зданья Сената,
На часы я смотрела когда-то,
Притворяясь наивно влюбленной.

В Люксембургском саду, у фонтана,

В жаркий август (вовек не забуду!)
Я поверила в яркое чудо.
Было тихо, безлюдно и рано.

Зелень свежая, воздух недвижный,

Воробьишек пугливая стая…
— Хорошо, что все это бывает
Только раз в нашей маленькой жизни.

1929

«С каждым днем, с каждым часом все тише…»

С каждым днем, с каждым часом все тише.
Я едва ли способна любить.
И не вслушивайся — не услышишь;
Как порвется тончайшая нить.

За листы неотвеченных писем,

За подушку в неслышных слезах,
За стихи про лиловые выси —
Честно взглянем друг другу в глаза.

На жизни — тяжелою грудой

Напряженное слово — молчать.
Никогда я не верила в чудо.
Никогда не умела мечтать.

И, должно быть, просрочены сроки,

Губы сжал одичалый испуг,
И мы снова с тобой одиноки,
Мой случайно замеченный друг.

Но не надо ни слез, ни томленья,

Ведь слова, и раздумья, и мы
Это только пустые виденья
Для меня не пришедшей весны.

И, должно быть, мой голос напрасен,

Я сказала все то, что могла.
— Пожалей о потерянном часе
И примись за чужие дела…

1929

«Потупив тусклые глаза…»

Неужели кому-нибудь третьему

Я потом расскажу о тебе?

1927

Потупив тусклые глаза,
В пустой, обыкновенный вечер
Мне захотелось рассказать
Кому-нибудь о нашей встрече.

О том, как было хорошо

Смотреть в широкие закаты,
И не висело над душой
Сознанье скуки и утраты.

Горели бешеные дни,

Над болью сердца торжествуя,
Горели красные огни,
Там, где чинили мостовую.

Бродил по улицам туман,

Окутывая сад и зданья…
Ведь я отравлена сама
Отчаяньем воспоминанья.

Вот так, среди пустых полей,

В густую ночь поспешно кроясь,
Сверкая множеством огней,
Проходит одинокий поезд.

1929

Двум Юриям (Софиеву и Терапиано)