После запятой

Верую, Господи, что Ты Христос, Сын Бога Живаго, пришел в мир не для праведных, а чтобы спасти грешников, следовательно, для спасения и моего усопшего, первого из грешников. Верую, Господи, что Ты взял на Себя грехи всех в Тебя верующих: следовательно, взял на Себя грехи и моего усопшего. Верую, Господи, что Твое слово истинно и обещание — неизменно. Ты сказал: «Просите и дастся вам». Я прошу милости усопшему. Для Тебя это — возможно, и прошение мое — согласно с Твоим желанием «всех спасти», потому что не хочешь смерти и погибели грешников. Полагать души свои за спасение ближних Ты заповедал. Моисей и Павел желали быть исключенными из числа избранных, чтобы только спасти своих, и я умоляю Тебя, Господи, пусть уже лучше погибну я один, да спасутся мои усопшие, за которых Ты пролил Свою бесценную кровь. Они дороги Тебе, и за спасение их приношу Тебе себя в жертву. Все, что могу, по повелению Твоему, при помощи Твоей благодати, без которой ничего не могу, готов исполнить все, да спасется усопший. Не Ты ли, Господи, сказал, что нам, грешным, немощным, принадлежит одно только желание добра, а исполнишь его Сам Своею благодатью. Верую, Господи, что надежда на Тебя — не постыдна. Жена хананейская вполне веровала, что Ты, Господи, если только захочешь, можешь исцелить от беснования ее дочь; и я верую, Господи, если только захочешь, и моего усопшего можешь помиловать, спаси и избавь от вечной муки, восполнив недостающее для спасения в усопшей душе Своей благодатью, и исцели ее раны греховные. «Молитва веры — спасет болящего», — свидетельствует Св. Апостол Иаков. Верую, Господи, что Ты умер за всех в Тебя верующих: я верую, что Ты в Своей смерти заключил и смерть Твоего раба, моего усопшего, и потому даровал ему вечную жизнь, уничтожив вечную его смерть. Своею смертью, и в Себе Самом открыл воскресение, жизнь и покой ему. Не Твои ли слова, Господи: «Так Бог возлюбил мир» — людей, следовательно, верую, что и мой умерший возлюблен Тобою. Возлюбив мир, Бог послал Тебя, Единородного Своего Сына, да не судишь, а спасешь. Мой ум и сердце вполне покоятся в Тебе, Сладчайший Иисусе, сыне Божий, что Ты взял на Себя грехи моего усопшего; для его спасения пришел, за него восшел на Крест, за него пострадал, за него умер. Воскрес, вознесся на Небо и сидишь во всей Своей славе одесную Отца, ходатайствуя крестными язвами за моего усопшего, как виновника Твоих страданий, Господи, и потому спасенного Тобою. Аминь.

— Да, длинновата, ничего не скажешь. А потом, если она некрещеная была… Мне не нравятся эти ограничения. — Да. Мне это тоже не нравится в христианстве. Я и в буддийских странах когда путешествовал и заходил в какой-то храм поговорить, если они начинали с осуждения соседнего храма или религии, я тут же понимал, что мне тут ловить нечего. Когда человек действительно занят духовной работой, у него нет ни времени, ни желания на осуждение других. В православных церквях бывают замечательные батюшки, на редкость удивительные люди, я был лично знаком с одним таким, но тенденция осуждать для меня неприемлема в представителе какой бы то ни было религии. — Давайте я вам лучше расскажу притчу, которую мне она сама рассказывала. Я не знаю, откуда эта притча, забыл тогда у нее спросить, но, может, она нас всех примирит и заодно помянем ее. — Расскажи. — В общем, один человек по воле жизненных обстоятельств стал разбойником. Он не задумывался над тем, что он делает, просто убивал и грабил всех как бы по должности. И если бы все продолжалось так же по инерции, как он жил, его должен был самого прирезать встретившийся на его пути более сильный противник. Но непонятно по какой причине — наш разбойник книжек не читал, с продвинутыми людьми не общался, — тем не менее в какой-то момент он остановился и задумался над тем, что делает — что не часто происходит даже с читающими людьми. А задумавшись — ужаснулся.