Последнее, что он сказал мне

– Ну конечно, откуда вам его знать? Он и познакомил меня с моими бывшими работодателями. Ему был двадцать один год, и он занимал в их иерархии весьма низкую позицию. Будь он рангом повыше, джентльмены во главе организации поручили бы позаботиться о нем одному из своих штатных юристов, и я бы сейчас перед вами не сидел. Так вот, город Остин назначил меня его защитником. Это вышло случайно, потому что в тот день именно я засиделся в адвокатуре допоздна. Харриса взяли с окситоцином, предъявили обвинение в хранении с целью продажи. Разумеется, небеспочвенно… В общем, я выполнил свою работу слишком хорошо. Обычно Харрис попадал за решетку года на три-четыре, как повезет с судьей. А я его вытащил.

– Как вам удалось?

– Постарался. Я был внимателен к деталям, чего прокурор не ожидал. Он допустил небрежность – не дал суду ознакомиться с некоторыми смягчающими доказательствами, и я добился прекращения дела. Харрис вышел на свободу, его работодатели пожелали со мной встретиться. Мне удалось произвести на них впечатление. Они хотели мне об этом сообщить лично и предложить делать то же самое для других членов организации, которые попали в беду.

Николас смотрит на меня пристально, возможно, хочет убедиться, что я его слушаю.

– Джентльмены во главе организации решили, что я проявил мастерство, необходимое для поддержания их персонала в рабочем состоянии… Меня с женой доставили в Южную Флориду на частном самолете. Я никогда не летал первым классом, не говоря уже о частных самолетах. Да, они отправили за мной свой самолет и поселили в гостиничном номере с видом на океан и личным дворецким. А потом сделали деловое предложение, от которого трудно было отказаться. – Николас умолкает. – Не знаю, зачем я вспомнил про самолет, вид на океан и дворецкого. Наверное, чтобы вы смогли представить, насколько моим работодателям удалось меня впечатлить. Я вовсе не хочу сказать, что мне не оставили выбора. Полагаю, выбор есть всегда. И выбор, который сделал я, заключался в том, чтобы защищать людей, которые по закону заслуживают надлежащей защиты. Членам своей семьи я никогда не лгал; подробности, конечно, опустил, но в целом они представляли, чем я занимаюсь, и знали, что я не пересек черту. Я просто выполнял свою работу. В конце концов, разве она сильно отличалась от работы на табачную компанию? Все тот же вопрос нравственного выбора.

– Я бы не стала связываться ни с ними, ни с табачной компанией.

– Ну, для некоторых из нас столь строгие моральные принципы – непозволительная роскошь.

В его тоне я чувствую подвох. Я отваживаюсь с ним спорить, но разве не к этому он стремится, рассказывая мне историю своей жизни, точнее, ту версию, которая предназначена для меня? Николас устроил мне проверку. Он хочет выяснить, перейду ли я на его сторону или останусь порядочным человеком.

– Дело не в том, что мои моральные принципы слишком строги, – замечаю я. – Ваши работодатели причиняют людям огромный вред, о чем вы знали и все равно решили им помогать!

– По-вашему, в этом главное различие? Не причинять вреда? Как насчет того, чтобы вырвать ребенка из семьи сразу после смерти ее матери? Как насчет того, чтобы лишить ребенка всех, кто мог напомнить ему о матери? Всех, кто его любил?

Внезапно до меня доходит. Николас рассказал свою историю не для того, чтобы представить себя в лучшем свете или найти со мной общий язык. Он сделал так, что я подвела разговор именно туда, куда нужно ему, и выплеснул на меня свой праведный гнев. Николас хотел, чтобы я прочувствовала вред, который Оуэн нанес ему, и осознала цену, которую мой муж заплатил.

– Думаю, больше всего меня поразило его ханжество, – признается Николас. – Итан прекрасно знал, что я делал и чего не делал для своих работодателей. Ему было известно больше, чем моим собственным детям. Частично потому, что он разбирался в шифровании и компьютерах. Частично потому, что мы с ним сблизились. Скажем так: кое в чем он мне помогал. Благодаря этому и смог мне навредить.

С Николасом сложно спорить. Он воспринимает себя хорошим семьянином, человеком, несправедливо пострадавшим. В Оуэне он видит предателя, виноватого во всех его бедах. Он настолько не прав, что переубедить его невозможно. И тогда я решаю пойти другим путем.

– Я не думаю, что вы не правы.

– Вот как?

– Единственное, что я знаю о своем муже наверняка, – ради семьи он готов на все. А вы и были ему семьей, поэтому он активно занимался тем, что вы ему поручили. – Я умолкаю. – Пока не решил, что больше не может.

– До того как Итан появился в жизни моей дочери, я проработал на своего нанимателя много лет, – замечает Николас. – У меня были и другие клиенты, кстати. И я продолжаю бороться за права обездоленных… Впрочем, вас вряд ли интересуют мои добрые дела.

Я молчу. Иного он от меня и не ждет. Николас хочет изложить свою точку зрения и постепенно подбирается к главному.

– В том, что случилось с Кейт, Итан винил меня и моих нанимателей, хотя те были ни при чем. Сама она работала в Верховном суде Техаса, с очень влиятельным судьей. Вы в курсе?

Я киваю.

– Да.