Последнее, что он сказал мне

В комнате много фотографий членов семьи Николаса – на стенах, на письменном столе, на книжных полках. Впрочем, на столе – только снимки Бейли. Они вставлены в серебряные рамки и вдвое больше других фото. На них – малютка Бейли с темными глазами, огромными, как блюдца, и с нежными кудряшками, пока не фиолетовыми.

И еще ее мать, Кейт. Почти на всех снимках они вдвоем: Бейли и Кейт едят мороженое, Бейли с Кейт обнимаются на скамейке в парке. Я смотрю на фотографию новорожденной Бейли в голубом чепчике. Кейт лежит с ней в постели, прижавшись лбом и губами к крошечному лобику и губам младенца. У меня просто сердце разрывается. И я понимаю, почему Николас держит фотографии дочери и внучки на виду – чтобы и у него каждый день разрывалось сердце.

Такова сущность добра и зла. Они не так уж далеко друг от друга и часто начинаются с желания изменить жизнь к лучшему.

Николас кивает, и Нэд закрывает тяжелую дубовую дверь. Телохранитель и собаки остаются в коридоре, мы с Николасом – в кабинете.

Он подходит к бару, наливает нам выпить, вручает мне бокал и усаживается за стол, указывая на кресло перед собой – глубокое кожаное кресло с золотым тиснением.

– Чувствуйте себя как дома, – говорит Николас.

Я присаживаюсь с бокалом в руке. Сидеть спиной к двери неприятно. Вдруг телохранитель подкрадется сзади и пристрелит меня? Вдруг внезапно накинутся собаки или ворвется Чарли? А что, если я неправильно истолковала последнюю волю Оуэна? Пытаясь вытащить Бейли с Оуэном из неприятностей, я могла втянуть их еще глубже. Я угодила в логово льва и стану жертвой во имя Кейт, Оуэна или Бейли…

Напоминаю себе, что раз уж я здесь, то должна быть готова ко всему.

Ставлю бокал и перевожу взгляд на фотографии Бейли. На одной из них девочка стоит в нарядном платье, вокруг головы обвязана ленточка.

Николас берет фотографию со стола и дает мне.

– Второй день рождения Кристин. К тому времени она уже говорила целыми фразами. Удивительно, правда? Примерно через неделю я повел малышку в парк, и мы столкнулись с ее педиатром. Он спросил, как дела, и она выдала ему в ответ пару абзацев. – Николас помолчал. – Он просто ушам своим не поверил!

Я держу фотографию в руках. Бейли смотрит в камеру, и мелкие кудряшки недвусмысленно свидетельствуют о ее будущем характере.

– Охотно верю.

Николас деликатно кашляет.

– Насколько я понимаю, она до сих пор такая?

– Нет, – качаю головой я. – Сейчас она изъясняется односложно, по крайней мере со мной. Но в целом – да, такая же. Бейли – звезда.

Я смотрю Николасу в лицо. Он сердится, и я не понимаю почему. То ли из-за того, что я не переделала ее под себя, то ли из-за того, что у него самого такого шанса не было.

Возвращаю ему фотографию, он ставит ее на стол и передвигает на то же самое место, где она стояла прежде. Похоже на магический ритуал: если ему удастся сохранить последовательность расположения предметов, то он вновь обретет пропавшую внучку.

– Итак, Ханна, чем именно я могу вам помочь?

– Надеюсь, мы с вами договоримся, мистер Белл.

– Зовите меня Николас.

– Николас, – повторяю я.

– Нет.

Я перевожу дыхание и подаюсь вперед.

– Вы даже не выслушали, что я хочу сказать!

– Я имею в виду, что вы здесь не для того, чтобы со мной договориться, – поясняет он. – И мы оба это знаем. Вы надеетесь, что я – совсем не тот человек, за кого меня все принимают.

– Мне не важно, кто был прав, а кто виноват.

– И хорошо, потому что правда вам не понравится. Так уж устроены люди. У нас есть свое мнение, и мы фильтруем информацию в соответствии с парадигмой, которая его поддерживает.

– Вы не верите, что люди способны меняться? – спрашиваю я.

– Вас это удивляет?

– Обычно нет, но ведь вы адвокат. Разве убеждать людей – не основная часть вашей работы?

– Видимо, вы путаете меня с прокурором, – с улыбкой замечает Николас. – Адвокат защиты – по крайней мере хороший адвокат – никого ни в чем не убеждает. Мы поступаем наоборот: напоминаем людям, что ни в чем нельзя быть уверенным.

Он тянется к коричневой шкатулке на столе, открывает крышку и достает сигарету.

– Вам не предлагаю – отвратительная привычка. Сам я начал курить еще подростком, потому что в моем родном городке заняться было особо нечем. В тюрьме закурил снова по той же причине. С тех пор никак не брошу. Пока жена была жива, я пытался. Накупил никотиновых пластырей – видели такие? Они помогают, если есть сила воли, но к чему себя обманывать? С тех пор как я потерял жену… Кому это нужно? Чарли меня упрекает, только без толку. Я – старик, и какая разница, что убьет меня раньше?.. Хочу рассказать вам одну историю, если позволите. Слыхали про Харриса Грея?

– Вряд ли.

Николас прикуривает и затягивается.