Последнее дело Холмса

– В таком случае о честности лучше забыть.

– Гораздо лучше! – Он повернулся ко мне, и я заметил, что глаза его искрятся весельем. – «Странный случай с жуликоватым автором» – вот прекрасное название. А вам известно, что С. С. Ван Дайн составил свод правил для тех, кто пишет детективы? Двадцать пунктов.

– Первый раз слышу, – сказал я.

– Вам понравится. Запрещаются среди прочего применение несуществующих ядов, гениальные прозрения сыщика, дворецкие и шоферы-убийцы, вмешательство братьев-близнецов и даже преступники-китайцы[59].

– В самом деле?

– Китайцы исключаются целиком и полностью, Желтый дьявол Фу Манчу[60] причинил слишком много вреда.

Какое-то время мы шли молча. Я открывал шествие, а Веспер и Фокса парой следовали за мной. Ветер, доносясь до нас, терял свою силу, но вдалеке между деревьями видно было, как он гонит по морю пенные буруны. Солнце стояло уже высоко, и я пожалел, что не захватил шляпу. В свои шестьдесят пять я был еще в приличной физической форме, но склон становился чем дальше, тем круче. Возраст, неумолимый, как британский налоговый инспектор, взыскивал свое.

– Как бы то ни было, – сказал я, вдруг обернувшись к Фокса, – в реальной жизни чаще встречаются преступления непритязательные, нежели затейливо продуманные. Как по-вашему? Преобладают убийцы невеликого ума.

– Неужели в самом деле между теми и другими есть разница? – спросила Веспер, не перестававшая удивляться нашему разговору.

– Есть, и большая, – ответил Фокса. – Я написал про это целый роман, он так и называется – «Глупый убийца». Туповатая заурядность главного героя и становится препятствием для сыщика, расследующего его преступление: он слишком умен, он так ослеплен собственными дарованиями, что видит талант там, где нет ничего, кроме цепи случайностей и оплошностей.

– Кто там у вас оказался виновен – дворецкий или шофер? – иронически улыбнулся я.

– Садовник.

Внезапно Веспер отвлеклась. Снова ощупала карман жакета, где лежал листок бумаги, который она так и не показала нам. Потом, словно опомнившись, тряхнула головой, как будто отгоняя наваждение.

– А вы уверены, что убийца – один из тех, кто живет в отеле? Один из нас?

– Ни минуты в этом не сомневаюсь.

– И я тоже, – сказал Фокса.

– И вы в самом деле кого-то подозреваете?

– Ну, скажем так: есть список подозреваемых, куда входят супруги Клеммер, Пьетро Малерба и Нахат Фарджалла. А также – мадам Ауслендер, Жерар, Спирос и Эвангелия.

– Не могу себе представить, что кто-то из них способен на убийство.

– А я вот могу, – с циничным смешком сказал Фокса. – Могу представить в этой роли едва ли не всех, включая Бэзила и себя самого.

Веспер посмотрела на нас растерянно:

– Но вы ведь…

– Вы удивились бы, узнав, как много детективов, в которых убийцей оказывается сыщик[61].

– Или повествователь, – добавил Фокса.

– И подруга одной из жертв?

– Сплошь и рядом.

Она задумалась над этим, морща лоб. Покусывая губу.

– В таком случае внесите в список и меня.

– Вы бы тоже убили свою подругу?

– Почему бы и нет? Это звучит так же нелепо, как и все остальное.

Тем временем мы дошли до вершины холма, где солнце уже удлинило тени. Черные дрозды, прятавшиеся в ветвях от ветра, при виде нас всполошились. От греческого храма осталось лишь несколько камней, одинокая коринфская колонна и резная стена, за которой мы и укрылись.

– Основной вопрос в том, чтобы установить, как умерла Эдит Мендер, – сказал Фокса.

– И как это связано с гибелью доктора Карабина, – сказал я, переводя дыхание.

– Разумеется.

Веспер смотрела на море. Южнее, за полосой воды, истерзанной ветром, отчетливо виднелся темно-зеленый крутой берег Корфу. Восточней, в одиннадцати милях неистового моря, побелевшего от пены, величаво высились голубые и серые горы Албании.

– Не усматриваю между ними связи, – сказала она, подумав. – Не вижу ничего общего.

– Связь тут может быть иная. К примеру, производя вскрытие, доктор мог обнаружить нечто такое, что убийца желал хранить в тайне.

Она снова задумалась. Я отметил, что даже в этих обстоятельствах ей удается сохранять спокойствие. Еще мне нравилось, как она отбрасывает со лба волосы. И неожиданно она показалась мне привлекательнее, чем в отеле. Ветер, свет Средиземноморья, свежий воздух были ей к лицу. Дымчато-серые глаза словно потеплели, и бледная кожа под солнцем обрела золотистый оттенок. В былые времена, подумал я меланхолически, я бы сам отвел эти пряди от ее щек. Да, вероятно. Мягко и нежно. В былые времена это было бы возможно.

– Это объяснение кажется мне убедительным, – сказала она.

– И это снова приводит нас к Эдит Мендер и вам. Зачем вы приехали на Утакос?

– Я ведь уже объяснила, что мы ехали в Грецию и собирались потом осесть на севере Италии.

– Вы позволите узнать, где именно?

– Разумеется. Пунта-ди-Сан-Виджильо.

– Это на озере Гарда?

– Да. У моего мужа там был летний дом, и я, овдовев, решила переехать туда, потому что плохо переношу лондонский климат… Но вы же знаете итальянцев: перестройка затянулась, и вселиться можно будет не раньше конца августа. Вот мы и решили поездить по Восточному Средиземноморью.