Последнее дело Холмса

– Он нас обыгрывает, а потому может себе позволить самоуверенность.

– Записки… нож из номера доктора… Кажется, преступник глумится над нами. Поднимает на смех.

Я кивнул с важным видом:

– Он действует чересчур открыто даже для умного и саркастического убийцы. У меня создается впечатление, что он хочет запутать нас в ложных следах.

– Или в истинных.

– Все может быть, – согласился я.

– Примерно как похищенное письмо у Эдгара Аллана По[67].

– Совершенно верно.

– В таком случае зачем он это делает?

Я пожал плечами:

– Ему нравятся такие рискованные вызовы. И это осложняет нашу задачу: он предполагает, что вам и мне тоже это нравится.

– «Я, Ватсон, целиком состою из мозга».

Я узнал цитату и продолжил мою реплику из первой части фильма «Камень Мазарини»:

– «Все прочее не более чем придаток»[68]. Дай бог, чтоб это было так.

Словно ища вдохновения и новых идей, я поднял глаза к небу. А было оно голубое, воздух – теплым, и ни за одним окном не было тумана. Не слышно было колесного грома экипажей по мостовой, на каминной доске не лежала корреспонденция, сколотая кинжалом. Во рту у меня не было трубки, и я не предлагал Ватсону набить свою табаком, который держал в персидской туфле. Ничего этого не было в помине: мы находились на маленьком островке в Ионическом море, где бушевал шторм, отрезавший нас от всего мира, в павильоне на пляже лежал труп, а в 7-м номере – еще один. Тем не менее я вел себя так, словно сидел в квартире дома № 221Б по Бейкер-стрит: опустив голову и сдвинув брови, опершись о подлокотники железного кресла, а кончики пальцев соединив, я пытался разгадать новую загадку – последнюю пакость, учиненную профессором Мориарти или злобным полковником Мораном. Сам Сидни Пэджет, художник «Стрэнда», не изобразил бы лучше.

– Какое хладнокровие, – заметил Фокса. – После всего, что случилось, зная, что все мы настороже, проникнуть в номер к Веспер, написать и оставить там записку. Крепкие нервы у человека.

Я кивнул. Цирковой акробат решается выполнить свой номер, только если уверен, что внизу натянута сетка, но рискует уже на пятнадцатиметровой высоте обнаружить, что никакой сетки внизу нет. А нашему герою с самого начала нравилось действовать без страховки.

Фокса задумчиво кивнул:

– Несомненно, он идет на огромный риск.

– Ну, знаете, старинная арабская пословица гласит: «Бог ослепляет тех, кого желает погубить».

– Будем надеяться, что и его ждет та же участь.

Я вытащил из кармана напечатанную на машинке записку и перечел. Напечатана она была на листке почтовой бумаги с логотипом отеля, как и та, где говорилось об Аяксе и следах на песке. Мы сравнили шрифты двух машинок, имевшихся в отеле, – «Ройал» из кабинета мадам Ауслендер и портативной «Оливетти Леттера – 22», принадлежавшей покойной Эдит Мендер. Напечатано было именно на этой последней.

– По крайней мере, – заметил я, – мы знаем, что имеем дело с человеком культурным: убийца читал Томаса Де Квинси.

– И знает его наизусть.

– Невелика премудрость, – возразил я. – В библиотеке есть экземпляр.

– Правда?

– Ей-богу.

– Когда же вы это выяснили?

– Недавно, когда вы поднимались к себе за сигаретами.

– Оттуда и переписал?

– Наверняка.

– А зачем?

– Он играет с нами. Это же очевидно.

Фокса молчал, соображая и прикидывая. Я почти слышал, как ворочаются шестеренки в его мозгу.

– Вы допускаете возможность того, что это напечатала сама Веспер? – вымолвил он наконец.

Я был готов к этому вопросу.

– Разумеется. Я рассматриваю все версии, включая и эту.

– Рассмотрели и отбросили?

– Мы не так богаты версиями, чтобы ими разбрасываться.

Он в растерянности погладил подбородок:

– Сомневаюсь, что это она… Слишком странно все это… Она что – хотела привлечь наше внимание? Придать себе большее значение?

– Мне кажется, это не тот тип женщины.

– Вот именно!

Я пожал плечами:

– Но могла и убить свою подругу.

– Матерь Божья! – вскричал Фокса, вздрогнув. – Да вы всерьез? А доктора Карабина – тоже она?

Я принял позу шекспировского героя, которой позавидовал бы мой старый друг Джон Гилгуд. Между прочим, перед выходом на сцену он любил декламировать скоромные стишки гримершам, чтобы «настроить голос».

– «Гораций, много в мире есть того, что вашей философии не снилось»[69].

– Черт возьми! – Фокса энергично мотнул головой. – Она… Ну… Это же представить себе невозможно, не то что поверить!

– Может быть, в реальной жизни это и так, – отвечал я холодно.

Он поглядел на меня почти испуганно, как на умалишенного:

– Это и есть реальная жизнь, Бэзил.

Я окинул его глумливым взглядом:

– Вы все еще в это верите? Вы меня разочаровываете, Ватсон. Это роман.

Он лишился дара речи, словно вдруг перед ним предстало нечто непредвиденное и таинственное. Предстало или привиделось.

– Отриньте чувства, действуйте разумом, – наставительно продолжал я. – Развейте дымовую завесу, прибегните к логике. В том, что Веспер Дандас – возможная убийца Эдит Мендер и Карабина, нет ничего невероятного. Это удивительно – да, но не невероятно. Зачем же исключать эту версию?

– Но обычно…