Последнее лето

Тем временем в мире за пределами нашей видимости число вероятных сценариев развития событий продолжало уменьшаться; шансы, что все как-то образуется, таяли.

Я стояла, опершись на кухонную столешницу с телефоном в руках. Джеймс запостил в инстаграме отретушированные фотографии своего незадачливого океанского путешествия.

– Гляньте-ка, – сказала я.

Селфи с голым торсом на фоне штормового неба. Фильтр подобран идеально. Одну руку Джеймс воздел к небесам, демонстрируя грудные мышцы идеальной лепки и сжимая оранжевый флаг с черным квадратом и кругом.

#SOS. И улыбочка.

Алисия в профиль, в белом развевающемся платье с разрезом, открывающим стройные ноги.

#богиня.

Два лица щека к щеке. В объектив, гримасничая, смотрит немолодой мужчина с лицом покрытым неестественным загаром. Рядом – молодая жена. Поднимают фужеры с искрящимся пузырьками шампанским.

#люблюсвоихпотерпевшихкрушениеродителей.

– Хештег «жополиз», – пробурчал Рейф.

– Родители? Каким местом она ему мать? – спросила Саки.

– Разве что родила его года в три, – сказала Джен.

Я свернула приложение.

– За восточным пастбищем есть деревья. Идеальные, чтобы лазать, – сообщил Бёрл, обращаясь к Вэл.

– Идеальные, чтобы лазать, – повторила Вэл.

Я последовала за ними, вышла в сад и остановилась под изогнутой деревянной шпалерой, увитой мелкими розочками. Бёрл с Вэл миновали огород, где росли овощи: высились стебли кукурузы, кустились еще какие-то растения – как позже выяснилось, краснокочанная капуста и свекла мангольд. Вокруг роились пчелы; с виноградных лоз, обвивших ограду, свисали зеленые гроздья.

Любители карабкаться по деревьям уходили все дальше через поле, и неожиданно для себя я прониклась к ним теплым чувством. Две сутулые фигурки – похожие, как родственники. Из одной обезьяньей стаи. Невзрачные, зато ловкие; для них дерево – что дом родной.

Мы добрались-таки до фермы, и все благодаря Бёрлу. Без него мы ехали бы и ехали и никуда не приехали бы; каждая дорога вела в тупик. Бёрл с его энергией и знанием помог нам обрести убежище.

* * *

Мы с Джеком расставляли в сарае клетки с животными, когда снаружи прозвучал автомобильный гудок. Я толкнула скрипучую деревянную дверь и увидела то, чего мы боялись: одну из матерей.

Ту самую толстуху.

Она стояла возле машины, уперев руки в бока. Раскрасневшаяся, в длинном широком платье, по виду позаимствованном из гардероба матери-крестьянки.

– Саки, – заорала она. – Саки!

Значит, это и в самом деле ее мать.

Саки успешно блефовала и надолго отвела от себя подозрения. Никто не догадывался, что она жульничает. Впрочем, блефовать никому не запрещалось.

Но теперь она проиграла. С треском.

* * *

Оказалось, что мать-толстуха разыскала нас по геолокации телефона. Они с Саки стояли во дворе и орали друг на друга. Мы не вернемся в особняк, так что проваливай, кричала Саки. Мать вопила, что мы угнали машины. Это настоящая кража, вот что это! На нас могут заявить в полицию. Мы должны их вернуть.

– И не мечтай, – бросила Саки.

Из коттеджа и сарая один за другим вышли все остальные – кроме Вэл и Бёрла, которые ушли лазить по деревьям. Джус даже оставил свой квадроцикл. Никто не желал пропустить это зрелище, хоть мы и психовали. Понимали, что осложнений не избежать.

– Что вы здесь делаете? Это вторжение на частную территорию! – кричала мать. – Вас могут арестовать. В колонию для несовершеннолетних захотела?

– Я тебя умоляю, – сказала Саки. – Ты знаешь, что меня, считай, уже приняли в Университет Брауна.

– И ты думаешь, что теперь тебе все можно?

– Мы знакомы с хозяином фермы, так что не парься, – сказала Саки, несколько вольно обращаясь с фактами. – Все под контролем.

– Чушь собачья, – сказала мать.

– Но это правда, – настаивала Саки. – Фермерша-любитель из нью-йоркского Сохо.

– Вообще-то, из Трайбеки, – поправил Терри.

– Тогда дайте мне с ней переговорить, – сказала мать.

– Ее сейчас здесь нет, – сказала Саки. – Само собой.

– Я же беспокоюсь, – сказала мать. Голос у нее изменился. Задрожал. – Мы беспокоимся о тебе.

Что-то новенькое.

Саки хмыкнула. Воинственно. С недоверием.

Внезапно мать согнулась пополам.

– О нет!

– Что еще? – сказала Саки, скрестив руки на груди.

– Только не это! Воды отошли!

Мы застыли. Не ошибусь, если скажу, что у всех мелькнула одна и та же мысль: «Какого хрена».

– Ты что, притворяешься? – спросила Саки. – Тебе же еще целый месяц…

Толстуха оказалась не такой уж толстой.

Во всяком случае, толстухой она была временно.

Затем мы увидели эти так называемые воды. Увидели, и зрелище нам не понравилось.

– Ой-ой-ой, – застонала мать Саки. – Схватки начались.

– Проклятье, – сказала Саки. – Черт бы тебя побрал! Вечно ты все испортишь! За каким дьяволом ты сюда притащилась? О господи!

– Тебе придется меня отвезти. Ох! Я же не смогу сесть за руль. Ты должна меня отвезти, Саки!

Саки обвела нас взглядом, в котором читалось отчаяние.

– Ты в любой момент можешь вернуться, – сказала я.

Но в моем голосе не было уверенности.

Саки уныло поплелась в сарай и через минуту вышла со своей спортивной сумкой. Она не поднимала глаз от земли и сокрушенно качала головой.