Последнее лето

– А вот и нет, – сказал Джуси. – Матери делали кесарево.

– Мне сказали ожидать на линии! – закричала Джен с сеновала. – И играет музыка!

Саки воспрянула духом. Пока ее мать не начала кричать.

Пришел Бёрл. И привел с собой каких-то оборванцев. Не пойми кто. Четверо. Длинные бороды, спутанные сальные волосы, здоровые рюкзаки за плечами. Они приблизились, и нас обдало запахом немытых ног и пота.

Один оборванец был без бороды – только так и можно было догадаться, что это женщина. Лица, волосы и одежда незнакомцев – все было одинакового цвета грязи.

– Что за клоуны? – спросила Саки.

– Пришли с Аппалачского туристического маршрута. «Ангелы тропы», – сказал Бёрл.

– Ну и компания, – съязвил Джус. – Надо думать, геи.

– Я ведь предупреждал тебя, чтобы ты не использовал это слово как ругательство, – сказал Рейф. – Теперь придется обрушить на твою непутевую голову адское пламя.

– Кто такие «ангелы тропы»? – спросила Джен.

– Волонтеры. Оставляют воду и еду в определенных точках на маршрутах, – объяснил Бёрл. – Безвозмездно. Это припасы для тех, кто совершает долгий переход. Идет пешком две тысячи миль.

– А такие бывают? – спросила Саки.

– Их зовут дальноходами. Большинство волонтеров оставляют им припасы там, куда могут добраться на машине. А эти упертые и не ищут легких путей, – сказал Бёрл.

– Мы неделю шли с полными рюкзаками, доставляли еду на точку, – сказал один из мужчин. – Только дошли, как разразился шторм.

– У кого-нибудь из вас есть медицинское образование? – обратился Бёрл к новоприбывшим. – Тут у нас роженица.

– У меня. Я Лука, учился фельдшерскому делу, – откликнулся один из ангелов.

Саки поманила фельдшера за собой. Ее мать снова кричала, хотя сейчас ее крик скорее напоминал звериный вой.

– Сделаю, что смогу, – сказал Лука и скинул с плеч рюкзак. Остальные тоже опустили свою поклажу на землю. Следовало бы расспросить Бёрла, где он нашел этих ребят и как привел сюда, но вникать в это никому из нас не хотелось, и мы просто вздохнули с облегчением.

– Саки! Где Саки? – хрипела мать.

– Иду, иду! – ответила Саки. – Только руки вымою.

– Какой тут адрес? – крикнула сверху Джен. – Кто-то ответил! Я дозвонилась до оператора!

Бёрл взобрался по лестнице и взял у нее телефон.

– Тут грунтовая дорога, – сказал он и стал перечислять ориентиры. – Ближайший город? Э, ну как сказать… Вообще-то это порядочная дыра. Но к востоку от нас есть городок Альфа. А к западу – Вифлеем.

Хорошо хоть, Джек крепко спал.

Почти все покинули хлев, заявив, что не намерены присутствовать при родах. Я и сама к этому не рвалась, но нам с Джен пришлось остаться – Саки попросила.

Скорая так и не приехала.

Когда под ободряющие бормотания ангелов показалось младенческое темечко, я не выдержала и вышла. Мать извивалась и выла. Мне не терпелось переключиться хоть на что-нибудь, кроме зрелища родов, и я двинулась к зверинцу Джека. Присела рядом с клеткой, в которой обитало какое-то коричневое создание (сурок?), и попыталась разглядеть его мордочку, но он повернулся ко мне спиной, предоставив мне изучать свою шерстку.

А ведь мы оба млекопитающие, подумалось мне.

И появляемся на свет одинаково.

Раздался детский плач.

Так родилась сестра Саки. Но ее мать продолжала истекать кровью.

Пока не умерла.

* * *

Первое время мы чувствовали только какое-то отупение. Из-за потрясения, наверное. Вообще, мы едва знали мать Саки, и она, как и все остальные родители, изрядно действовала нам на нервы (хотя вспоминать об этом не хотелось).

Но теперь она умерла.

Саки не пылала к матери горячей любовью, но смерти она ей точно не желала.

В сарае, кажется, уже успели прибраться. Я увидела лишь алое от крови полотенце, плавающее в ведре. Мы с Джен пошли к младшим братьям и посидели с ними, крепко обнявшись. К нам заглянули Джуси и Лоу, осмотрелись и тут же ушли, громко топая и пиная солому.

Мы с Джеком наблюдали за сипухой: пролетев над нами, она опустилась на дверь, ведущую в хлев, где на полу лежала под белой простыней мертвая мать.

Сова не улетала. Будто несла караул.

Впервые за все время, проведенное вдалеке от города, я не понимала, какие чувства мной владеют. Страх? Смятение?

– Ева, скажи, – спросил Джек, – она правда умерла?

– Да, Джек, боюсь, что так.

Ничего не поделаешь – есть удары, которые нельзя смягчить.

– А почему она умерла?

– Потеряла много крови.

Он заплакал. Я посадила его себе на колени и начала раскачиваться, утешая и брата, и себя.

Я пыталась успокоиться, представляя себе привычный домашний быт: свою комнату, комод, зеркало, стенной шкаф. Вешалки в шкафу, свитеры, разложенные по ящикам. Пересчитывала их и мысленно сортировала по цветам. Силилась припомнить таблицу Менделеева. Ее заставляли учить наизусть на уроках химии. Но это было еще в начале прошлого учебного года. Целую вечность назад. 1 H: Водород. 2 He: Гелий. 3 Li: Литий. 4 Be: Бериллий… Все, дальше память как отшибло.

Я пробежалась по списку французских неправильных глаголов, которые тоже учила в школе, и проспрягала их. Французский мне нравился куда больше химии.

Être. Je suis. Я есть. Tu es. Ты есть. Знакомо до боли.

* * *