Последнее лето

Я велела мелким ждать снаружи, а Саки вручила ребенка Джеку. Мы с опаской шагнули внутрь, пробираясь через пепел и обугленные доски. Туда, где свисали ошметки крыши, мы не пошли. От ветхих стен держались подальше. Все пропахло гарью. От хлева не осталось и следа.

Перекладины и столбы обрушились, внутри было темно и трудно что-либо разглядеть. Куски стены и черепицы, доски с торчащими в них гвоздями – в огне все обуглилось, не поймешь, где что.

Затем Джуси нашел оплавленные ружья, сваленные грудой под упавшими досками сеновала. И замки-молнии от наших спальников.

Дэвид нашел расплавленную подошву ботинка со стальным мыском.

Джен нашла череп. С остатками кожи и волос.

Ее тут же вывернуло. Рвотный рефлекс у Джен срабатывает на счет раз.

Не похоже на волосы Дарлы или других ангелов, сказал Лоу. Эти седые и короткие.

Больше похоже на останки главаря.

Попадались и другие останки: ребра и крупные кости. Бедренные, определил Джуси.

Пересчитать находки или сложить из них человеческий скелет мы не стали и пытаться. Просто оставили все как было и вышли наружу.

Мы покинули сарай. И больше туда не возвращались.

* * *

Двое отцов не пошли искать вышку, а остались возиться с машинами. Одна из тех, на которых приехали мы, не заводилась. Я пошла на кухню и включила свой телефон.

На нем обнаружилось несколько старых пропущенных звонков от родителей.

И единственное сообщение с неизвестного номера.

У меня словно гора с плеч упала.

«Это хозяйка. Не беспокойтесь о Бёрле и ангелах, – говорилось в нем. – Они теперь со мной».

– Эй, иди сюда, – позвал меня на улицу Джек. – Ева! Дерево! Только взгляни!

Я вышла во двор и заозиралась, пытаясь сообразить, что он имеет в виду. Тонкие концы веток голого кизилового дерева, на котором висел Мэтти и с которого солдаты сбили все листья, покрылись маленькими белыми шариками. Сотнями. Тысячами шариков.

Сперва я решила, что дерево заболело. Каким-то грибком.

Но потом до меня дошло: это бутоны. Наступила осень, но дерево приготовилось цвести.

9

Все постельное белье и большая часть одежды сгорела, и из вещей у нас не осталось почти ничего. Сохранились телефоны – они лежали в коттедже – и немного одежды, отобранной в стирку. Лысые зубные щетки и походное снаряжение.

Родители сказали, что дороги расчищаются и открылись некоторые заправки.

– А кто будет кормить осликов, когда мы уедем? – волновался Джек. – Кто будет ухаживать за последней оставшейся в живых козочкой?

Спасли ее они с Шелом. Схватили за ошейник и не отпускали, когда вторая вышла к солдатам и заработала смертельную пулю.

Родителям на все это было наплевать.

Перед отъездом Саки сказала, что должна сводить их на могилу матери.

О ее смерти они узнали от Дэвида еще в особняке, пока им переливали кровь, но ничего не расслышали, потому что одни были в полубессознательном состоянии, а другие, скорее всего, попросту пьяны. Или слишком рассеянны. Но до сих пор они об этом ни разу даже не упомянули.

Саки хотела, чтобы они осознали реальность этой смерти. Она хотела, чтобы их проняло.

Мы молча шли к погребальному кургану на краю поля, где начинался лес. Родители шагали молча, держа дистанцию. Мать Джен взяла было дочь за руку, но получила по ладони.

Саки выложила груду камней в человеческий рост. Казалось, на могиле стоит сторожевой. Следит за порядком.

Конечно, камни не могут двигаться. Но что-то в их расположении заставляло поверить в обратное.

– Ты винишь в случившемся нас? – жалобно спросила одна из матерей.

– Мы виним вас во всем, – невозмутимо сказала Джен.

– Кого еще нам винить? – добавил Рейф.

– Я вас не виню, – сказала Саки. Ребенок запищал, и она начала его укачивать.

Мать взглянула на нее с благодарностью.

– Вы вели себя по-идиотски, – сказала Саки. – И ленились.

Благодарности во взгляде поубавилось.

– Профукали мир, – сказал Дэвид.

– Позволили превратить его в дерьмо, – сказал Лоу.

В тот момент я почти забыла про вкус лежалого банана.

– Жаль разочаровывать вас, но мы не всемогущи, – заметил чей-то отец.

– Ну да, все так говорят, – сказала Джен.

– Послушайте, мы знаем, что подвели вас, – сказала чья-то мать. – Но что мы могли сделать?

– Бороться, – сказал Рейф. – Вы хоть когда-нибудь пробовали бороться?

– Или просто делали то, чего вам хотелось? – спросила Джен. – Постоянно?

Матери переглянулись. Один из отцов потер заросший щетиной подбородок. Остальные сунули руки в карманы и, уставившись в землю, принялись раскачиваться на пятках.

– Значит, вы ее кремировали. – Чья-то мать поспешила сменить тему.

– Мы сложили для нее погребальный костер, – поправил Рейф.

– И Саки сделала курган из камней, – добавила я.

– Очень выразительно, – сказал мой отец, художник.

Саки закатила глаза.

Ну хоть это она не разучилась делать.

– Надо произнести речь, – объявила чья-то мать.

– Нет, не надо, – сказала Саки.

– Прочитать молитву, – сказала другая.

– Похороны уже прошли, – сказал Рейф.

– Мы пели гимн, – сказала я. – Ладно, не мы, но кое-кто другой пел.

– Ангел, – сказал Джуси.

Он отвернулся и сплюнул на землю. Попало какому-то отцу на ботинок.