Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница

Мать Александра так и не вышла замуж во второй раз, хотя ее юность и красота, а пожалуй что, и славное маленькое именьице в долине реки Уай, что теперь принадлежало ей, приманили к ее дверям не одного исполненного надежд ухажера. Но все они уходили ни с чем. Принцесса Анна так и жила себе вдовой, в покое и довольстве, мало-помалу свыкаясь со своей долей. Теодора и Барнабас были неизменно добры; первая радовалась обществу Анны, а второй, с ходом времени перестав опасаться, что Анна вступит в новый брак и, чего доброго, явится новый претендент на Крайг-Ариан, полностью посвятил себя упрочению благополучия вдовы с сыном. С помощью этого доброго и кроткого человека Анна скоро научилась вести дела небольшого хозяйства, и они с Барнабасом распоряжались там вдвоем, от имени Александра.

Время лечит, и с годами Анна оправилась от потрясения и горя после убийства мужа, но ненависть ее к королю Марку не утихала, равно как и решимость в один прекрасный день заставить его поплатиться за подлое деяние. Когда мальчик подрос, Анна позаботилась о том, чтобы он узнал, каким человеком был его отец, и научился гордиться и радоваться своему наследию. Люди сочувственно прозвали его Александром-Сиротой, но на самом-то деле ребенку отцовского присутствия не так уж и недоставало, ведь под началом Барнабаса Александр овладевал нужными навыками – навыками, необходимыми воину и владельцу имения, пусть и небольшого. Так что мальчик рос в безопасности – и рос счастливым, ибо в том краю царили тишь да гладь, и «мир верховного короля» в ведомых ему благодатных долинах был явью.

Правда о гибели отца этого счастья не омрачала. Когда мальчик по-детски спросил об этом впервые, Анна поведала ему только то, что он, Александр, был рожден в Корнуолле, где принц Бодуин служил своему старшему брату, королю Марку, и что Бодуин умер, когда сыну его исполнилось два года. Поскольку Бодуин, как младший сын, не мог претендовать на корнуэльские земли, Анна (так она рассказывала) решила уехать и заявить о своих с Александром правах на Крайг-Ариан. И правильно, добавляла она, ведь король Марк, хоть у него и нет своих детей, все еще жив, так что ей с сыном плодородные долины на валлийской границе обещают лучшую жизнь и лучшее будущее.

– Он, верно, уже совсем старик, – заявил Александр в один прекрасный день, когда разговор снова зашел о Марке. Мальчику исполнилось четырнадцать; он был высок для своих лет и почитал себя взрослым мужем. – А сыновей у него нет. Так что, пожалуй, мне следует в скором времени съездить в Думнонию и своими глазами взглянуть на Корнуолл и королевство, которое, может статься, в один прекрасный день отойдет мне?

– Никогда тому не бывать, – отрезала Анна.

– Почему ты так говоришь?

– Лучше вовсе позабудь про Корнуолл и все, что в нем есть. Тебе этот край не достанется. Король Марк тебе не друг, а даже если бы и был другом, и завещал тебе правление королевством, тебе пришлось бы сражаться за каждый фут тамошней бесплодной земли. С тех пор как скончался герцог Кадор, который встарь владел Тинтагелем, там правит его сын Константин. Я слыхала, он суров и жесток. Марк крепко держится за свою собственность, но, когда он умрет, тому, кто завладеет крепостью после него, понадобятся и удача, и сила.

– Но если однажды Корнуолл станет моим по праву, ведь тогда наверняка верховный король окажет мне поддержку и помощь? – нетерпеливо воскликнул Александр. – Матушка, позволь мне хотя бы в Камелот съездить!

Анна сказала «нет», но мальчик просил снова и снова, и всякий раз придумать причину для отказа становилось все труднее, так что в конце концов она рассказала сыну правду.

Это случилось однажды весной, на восемнадцатом году жизни Александра: он отправился объезжать границы имения вместе с Барнабасом и еще двумя спутниками – то были вассалы замка и, строго говоря, не воины, но готовые, как любой мужчина в те времена, защитить себя и своего лорда. В излучине реки, где поток, обмелев, дробился и перекатывался по гладким камням, они увидели на противоположном берегу трех вооруженных всадников, что, по-видимому, собирались переправляться на другую сторону. Подъехав ближе, Александр разглядел спереди на тунике одного из чужаков изображение вепря – знак Корнуолла. Юноша пришпорил коня и нетерпеливо окликнул незнакомца.

Так уж вышло, что корнуэльцы, направляющиеся в Вирокониум, сбились с пути и, зная, что забрели в чужие владения, искали брод, надеясь выехать к деревенскому двору или к хижине пастуха и разузнать там дорогу. Но, заслышав окрик Александра, они решили, что переправляться им запрещают. Всадники остановились, и тот, что при гербе, завидев, как ему показалось, юного рыцаря в сопровождении троих вооруженных спутников, проорал в ответ что-то вроде вызова и, выхватив меч, направил коня в воду.